Старорусская вышивальщица (СИ)

Мещанка схватилась за сердце и умерла. Ее чинно похоронили в сугробе. Нитки Кирова все как есть в ее ридикюле остались сэкономленными. На небесах душа ее тихо радовалась нечаянной выгоде.

Вдруг по толпе как ураганом пронеслось:

— Едут! Едут!

Все разом поворотили головы. Послышались бубенцы, лихая тройка катила, взрывая снег.

— Батюшки свят! — задохнулся Макар от восторга — Сама едет!

— Да кто сама-то? — Феклу распирало любопытство.

— Екатерина!!!

— Великая?!

— Эх, барышня, вы вроде образованная и москвичка, да ничего не знаете еще!

— Да кто же?!!

— Волкова!

— Ооо! — как ни далека была Фекла Иововна от вышивки, а и ее не минуло это имя. Она заметалась, не зная, как благолепнее выразить почтение.

С детства слышала она истории, как всё, чего касаются пальцы Волковой, оживает. Как распускаются цветы на канве. Поют птицы. Портреты, вышитые по ее схемам, дышат. И одной гроздью винограда будто утолила она голод сотен людей. Это было сродни бессмертию. Раздавая людям себя, она навсегда оставалась в этом мире. И сейчас ее тройка неслась по петербургскому тракту, и жизнь неслась. И все, современные ей, наблюдали ее талант как чудо. И каждый знал: когда время выйдет, когда мир поменяется и установится вновь, он скажет правнукам, наследникам нынешних вышивальщиц:

— Я был на том тракте, я видел ее.

— А неплохо бы закусить, барышня, как вы считаете? Путь неблизкий, ночлег нескоро, — Макар спустил Феклу с небес на землю, — Хорошо бы сейчас куриных потрошков на сале. Да со шкварками… Да хлебушком макать… И луковицу взять, да как хруст! И квасом в прихлебочку.

И они отправились есть.

Пойдемте и мы.

Часть IV

Теплело. И мир становился другим. Небо заволакивала непроглядная хмарь. Накрапывал дождик, переходящий в снег. Лошади глубже проваливались в наст. Да тут еще на беду Дипаля решила сходить замуж. Сивый конь было обогнал их, а потом как-то раздумался и попер прямо на Дипалю свататься. Оглобли загрохотали, заскрипели подпруги, вожжи перепутались.

— Эх, — жалился Макар, — так хорошо шли! И вот на тебе! Стой тут по уши в воде, распутывайся!

И он зло ругал коня, махал на него руками, тыкал пальцами в бока, чтобы тот поворотился. А конь и не думал воротиться. Он думал жениться.

— Все, мужик, тут намертво, резать надо! — чужой кучер осматривал перекрученные вожжи.

— Да ну тебе — резать! Распутаемси!

— Да че время терять? Режь! Новых вожжей отмотаешь да заправишь!

— Я эти-то только заправил! Не буду резать!

Долго спорили они, как обычно спорят вышивальщицы, решая судьбу узла на изнанке. А тем временем Макар тут подтянул, там ослабил, здесь петлю подковырнул и пошло дело, узел стал слабеть, распадаться и вдруг сам раскрутился так, что и неясно было, как он возник. Но время было упущено.

— Ночь близко! Вы б заночевали тут у нас!

— Нехай доедем! Авось до Валдая рукой подать.

— Места у нас тут особенные. Я б остерегся!

— А мы не из робких, паря!

— Ну да храни вас Бог!

И телега вскоре свернула на деревню. Макар и Фекла Иововна остались одни на тракте.

Близились сумерки. Безликие, сырые, они стирали радость с лиц и заползали под кожу.

“Куда ты едешь? Зачем? Кому это надо, а? — шептали они, — Вот она — твоя жизнь. Сплошная серость. Как этот снег, как это мертвое небо. И ничего тут никакой лисичкой не исправить. Ничего. И пытаться не за чем… Пустое…”

Тьма навалилась внезапно. Лошади хрипели, и только по этому звуку Фекла понимала: она не одна в этом мире, есть еще рядом живое.

— Че-то я передумал. Я из робких, — внезапно решил Макар.

— Что же делать?

— А я почем знаю? Ехать дальше — невозможно. Собьемся с дороги, поминай как звали. Огня не разжечь: все сырое кругом. Ждать рассвета… Ох, ну и ночка…

И тут появились они. Сначала Фекла решила, что это туман стелется из леса. Он наползал со всех сторон, и чем ближе, тем явственнее выступали из него тонкие безжизненные тела. По снегу стелилась бахрома необметанных саванов. Босые ноги чуть слышно чавкали, касаясь земли.

— Ну, — внезапно сказал Макар, — Сдается мне, ничего хорошего я тут не увижу.

И натянул шапку на глаза. Аж до губ достал. Просипел из-под меха:

— Если что случится, сообщи.

А мертвые вышивальщицы уже глядели слепыми очами в глаза Феклы.

— Я чую! Я чую тут нитки дмс! — шептали они.

— Кто ты? — спросила одна из них.

— Я за лисичкой в Новгород еду…

— Все смерть! — завопили они — Ты умрешь раньше, чем лисичка продвинется в очереди твоих вышивальных планов! Отдай нам свои нитки! Зачем ты привезла их сюда ранить наши души!

Фекле было комфортно среди мертвых. Точь-в-точь ее вышивающая семья: слепой взгляд, тупые ответы невпопад на “отвяжись” и эти вечно протянутые руки, требующие подать бобинку с нитками.

Внезапно лошади двинулись, будто их повел кто. Свернули с дороги, побрели в сторону жидкого скрюченного леса.

— Ооо, плохо дело… Никак на болота тащат… — подумала Фекла — Святый Боже, святый крепкий, святый безсмертный, помилуй мя!