Старость аксолотля

Я перенастроил таймер кислорода в скафандре на тридцатитрехминутные периоды вращения остова вокруг оси; сигнал включится за минуту до возвращения под воздействие солнечной бури. Естественно, чем больше мы будем удаляться от дыры и менять наше положение относительно невидимой защиты и оси корабля, тем меньше сможем полагаться на эти расчеты.

Таймер отсчитывал время до начала следующего безопасного периода; не имело смысла куда-то отправляться на половине оборота. У нас имелось еще пять минут, плюс семь минут солнечной экспозиции, прежде чем потребуется снова спрятаться в «жемчужину».

– (шум) Смотрите.

Пассажир нашел что-то под выгнутой керамической пластиной на палубе выше. Я повернул фонарь, включил ручную дюзу и мгновение спустя завис рядом с ним, под углом в тридцать градусов к его вертикали.

К пластине приварились наполовину расплавившиеся обрывки изоляции, в которые взрывная волна вогнала обломки выплюнутого в космос вместе с уходящей атмосферой оборудования. Среди них, будто мухи в промышленном янтаре, виднелись циферблаты измерительных приборов, кристаллики стекла, спирали никели, меди и олова, клочья палубного покрытия, одна роговая пуговица и корпус зажигалки.

А также – выгнутая и закопченная табличка сертификата с верфи, еще с треугольными заклепками по углам. На каждом модуле корабля устанавливают такие таблички после ремонта; иногда страховщик еще требует инспекции производителя.

Пассажир протер потемневший металл голубой перчаткой.

LUNAR CRAFTS & WORKSHOPS, GRUBER & CO., 2049

LLOYD'S REGISTER GROUP, LONDON

PROPERTY OF MIZUMI ENTERPRISES, GENEVA, SWITZERLAND

HERMAPOLIS II, HLN LUNAR INDUSTRIES, 2011

CSS BEOWULF[194]

В моих наушниках запищал кислородный таймер.

С помощью трубы из куска сервомеханизма зияющей настежь переборки мы подцепили и вырвали табличку из кляксы замороженной изоляции.

Снова столпившись внутри «жемчужины», мы вертели ее в неуклюжих руках, будто волшебное зеркальце.

– (шум) Его так и не нашли.

– (шум) Как раз мы и нашли.

– (шум) Сюда прилетают. И никто не сообщил.

– (шум) Вы бы сообщили?

– (шум) (шум) (шум)

– (шум) Что тут произошло?

Солнце спряталось за броню, стрелка излучения ушла из красного поля, и мы вошли в потроха «Беовульфа».

В тишине, заполненной монотонным шумом нашего дыхания, под размеренное тиканье счетчика излучения. Отскок, шаг, отскок, но не спеша, осторожно, зависая, словно в балете, между стальными пластинами, совершая длинные плавные перелеты по дуге, замедлившись вместе с остальной Вселенной. Темнота холодного вакуума представляет собой плотную как молоко среду – именно отсюда этот молчаливо-сонный темп, из-за черного молока. И только три светящихся кинжала вонзаются вперед по вектору движения; мы видим лишь то, что выскребут их дрожащие острия из-под чернильной завесы, даже не сами клинки во всю их длину, не снопы света.

Мы вошли в коридор на палубе сразу над той, где села капсула; выбрали этот путь, поскольку именно тут глубже всего доставал прожектор. Радист начал записывать маршрут в закрепленном на руке блокноте – во-первых, чтобы не заблудиться на обратном пути, а во-вторых, чтобы не потерять ориентацию по отношению к оси вращения остова корабля и противосолнечной защиты. Пассажир взял с собой также люминесцентный маркер и при каждом повороте отмечал им стены.

А свернули мы уже через двенадцать метров. Это были коридоры промышленного модуля – мы узнали их по ширине переборок и фабричным штампам над запертыми дверями. Все было покрыто легким налетом копоти и чем-то вроде графитовой пыли. Мы подсвечивали с боков, пока Пассажир протирал металл перчаткой. Появились порядковые номера, эмблема производителя и энергетические спецификации. Радист нажал кнопку и дернул аварийный рычаг, но дверь даже не дрогнула. Он обвел лучом фонаря коридор вокруг. Под потолком у следующего поворота парил труп семирукого автомата, паук-канделябр. У стыка стен тянулись пучки силовых кабелей толщиной с мужское бедро, тераджоулевый канал прямо из реактора.

– (шум) Он ходил на инженерном дежурстве.

– Знаешь, что это?

– (шум) Техногатор.

В свои последние дни «Беовульф» явно совершал рейсы как вспомогательная единица лунного инженерного корпуса. Мы находились в модуле робототехники и кибернетики класса Альфа-плюс, то есть предназначенном не столько для выполнения заранее заданных работ, сколько для производства средств для их выполнения – в космосе может случиться любое количество катастроф, все мы тут живем в искусственной среде, существование которой поддерживается машинами, и невозможно предвидеть, какой тип автоматов или интеллектронных систем окажется необходим в той или иной ситуации, нельзя также все их складировать на месте или транспортировать в случае потребности через всю Солнечную систему. Техногатор же способен за несколько часов сконструировать автоматику, способную справиться с любой проблемой, лишь бы в его распоряжении имелись материалы и энергия.

Радист записывал номера закрытых производственных ниш. Я не спрашивал, зачем они ему.