Старость аксолотля

Я прижимаюсь щекой к холодному стеклу. Косое окошко имеет в ширину всего полтора десятка сантиметров, приходится вывернуть под соответствующим углом шею и закрыть левый глаз, чтобы заметить движение теней на фоне звезд. Но там ничего не движется.

– Первый пилот погиб от выстрела из лазера.

– Да-а?

– Да. Что случилось? Вы ведь были вместе. Я знаю, что у Марабу есть встроенный рабочий лазер. Вы перепрограммировали этот автомат так, чтобы он подчинялся исключительно вам. Первый ведь вовсе не собирался взрывать Астроманта, верно?

Капитан на мгновение застывает в задумчивости, зависнув над разобранным пультом с пучком кабелей в одной руке и изолированными плоскогубцами в другой. Он очень медленно поворачивает ко мне голову. С его лба срываются капли пота, дрейфуя по кабине. Резкий свет неоновых трубок подчеркивает характерную бледность, анемичный румянец лица Капитана. На подбородке заметен явный след ожога. Я видел, как вываливались инструменты из его неуверенных рук, как он неуклюже ударялся об углы и стены, хватался за воздух. Смрад блевотины сверлит виски. И если его пока пощадил понос, то вряд ли надолго.

Я со всей силы прижимаюсь лбом к окошку, будто пытаясь выяснить, что треснет первым – бронированное стекло или мой череп.

– Вы вообще не собираетесь спасаться, – шепчу я.

А он моргает в замедленном темпе.

– Вы получили смертельную дозу рентгена и тяжелых протонов до самых костей, – шепчу я.

А он облизывает губки плоскогубцев.

– Вы вошли туда, в Астроманта, во время бури, и не успели вовремя уйти, – шепчу я, – у вас не был поставлен таймер, а в этой пещере негде укрыться, – шепчу я, – или нет, буря бы столь сильно тут не ударила, вы спустились к реактору, возились у открытого реактора, – шепчу я, – так что теперь никакая прибыль, никакие доли не имеют для вас значения, вы его взорвете, чтобы…

– Глупости.

– Что он вам такого сказал? Вы подключились туда непосред…

– Сказал? Сказал? – невозможно понять, какие чувства бушуют за его потным, напряженным лицом, то ли он сейчас взорвется неудержимой яростью, то ли панически рассмеется. – Тоже мне, мусорная свалка мыслей, колосс тупого бормотания, гильгамеш белого шума! Ты слышал его завывания и стоны, симфонию тресков и свистов? Смотрел в его осциллоскопы и индикаторы, на бессмысленную мешанину, выплевываемую на всех диапазонах, будто эта солнечная буря безумствовала прямо в нем, будто именно в нем кипел живой ад? Ты читал эти груды плотных распечаток, перемешанные библиотеки Вселенной на всех языках человека и машины, этот шифр идиота, тайный код стаи обезьян, бредовые секреты? Они видят секреты. Но все это бред, бред, бред! Иди, поговори с солнечными протуберанцами, подискутируй с выбросами плазмы, извлеки разум из красной бури на Юпитере!

– Сколько времени вы там, Капитан…

Он угас.

– Следи за небом, он идет оттуда.

– Кто, что, черт побери?

– Мы тут не одни, Доктор.

– А кто еще?!

Но он уже снова повернулся к электронным потрохам – уже не слышит или притворяется, будто не слышит.

Я дергаюсь в ремнях, но тщетно. Лишь отдаются болью свежие синяки от могучих объятий Марабу. Я сплевываю, целясь в голову Капитана. Слюна попадает ему в затылок. Он не обращает внимания.

Стиснув зубы, я выглядываю во тьму пещеры, но, ослепленный светом внутри кабины, почти ничего не вижу. Пытаюсь сориентироваться в пространстве относительно Астроманта – той темноты внизу напротив – и относительно входа с навигационной палубы «Беовульфа» – той темноты справа. Внезапно осознаю, что, хотя многого там не высмотрю, самим движением головы у окошка я шлю во мрак громкие сигналы, то заслоняя, то открывая свет, бьющий в космическое пространство из маленького прямоугольника. Делая вид, будто корчусь в путах, я посылаю таким образом медленное SOS тени и света, тени и света, тени и света. Кому? Вероятно, Астроманту.

Чтобы не считать в панике уходящие секунды (короткий путь к истерике), я мысленно оцениваю расстояния и геометрию разрушенных космолетов. Почему в «акуле», по крайней мере, в ее здешней части, есть свет и воздух, а в «Беовульфе» нет? Как произошла эта катастрофа? Что пробило дыру в открытый космос над Астромантом? И дыра ли это вообще? Я в очередной раз выглядываю в окошко. Какой силуэт обрамляет звезды? Неравносторонняя трапеция, из прямых линий, с резкими краями.

SOS, SOS, SOS. Я вспоминаю фаланги уродливых роботов, вулкан обезумевшей автоматики, взорвавшийся и застывший в модуле Техногатора, вспоминаю коридоры, заполненные машинным космоартом, который вовсе таковым не является. Как мы там пробирались, среди мусора и трупов механизмов, – через какие члены корабля, по каким артериям, к каким конструктивным узлам?..

Груды плотных распечаток, перемешанные библиотеки Вселенной на всех возможных языках человека и машины… Шифр идиота, тайный код стаи обезьян…

Единственный шанс на спасение: обратиться к Капитану на языке его собственного безумия, взорвать свихнувшуюся проекцию изнутри.

Выстукивая головой об окошко колченогий шифр, я рассказываю последнюю, скорее всего последнюю Гипотезу Доктора.