Старосветские убийцы

Она выбежала из столовой, ни с кем не попрощавшись. За Машей, наградив на прощанье Угарова нелюбезным взглядом, устремилась сестра.

Суховская обвела взором пустые вазочки.

— Кажется, все, можно ехать. У Корнеевых по вечерам гусей жарят. Может, успею.

— И наша миссия закончена. Спасибо за хлеб, за соль. — Генерал встал, за ним остальные.

— Вы ничего толком не рассказали, — расстроилась Вера Алексеевна.

— Пока не могу. Тайна следствия, — решил напустить тумана генерал. Рассказывать, собственно, было нечего. — Дочерям поклон.

Растоцкая решительно взяла его за руку.

— Я провожу.

Внимательно слушая Веригина, Вера Алексеевна уяснила для себя главное — генерал холост.

— Давно вдовствуете, Павел Павлович? — Разговор предстоял интимный, никакие «превосходительства» тут не годились.

— Никогда женат и не был.

«Какая же я дура! Не было бы счастья, несчастье помогло. Пусть будет пухом земля всем покойным, зато какого жениха приискала!» — сказала себе Растоцкая, вслух лишь уточнив:

— Что так?

— Служу отечеству! Боюсь, семья помехой будет. — Эта фраза была тщательно отрепетирована, неоднократно произнесена и в большинстве случаев действовала безотказно. На Растоцкую, однако, она не произвела впечатления:

— Тогда наша Машенька — лучший вариант! С детства играла в солдатики, бредила сражениями, мечтала о походной жизни. И приданое неплохое, красавица — ну, сами видели…

— Да, хороша. — Гостеприимную хозяйку обижать не хотелось.

— До поста свадьбу сыграть успеем. — Вере Алексеевне показалось, что Веригин клюнул и железо пора ковать.

— Больно впечатлительна. Занервничала, из-за стола убежала.

— Это вы поразили ее в самое сердце. Она обожает мужчин в форме!

— Стар я для нее. Может быть, лучше ее выдать за моего адъютанта?

— Состоятелен ли он?

— Из небогатой, но очень хорошей семьи!

— Что хорошего в бедности? — фыркнула Растоцкая и ринулась в атаку: — По рукам?

— Увы, Вера Алексеевна, сердце мое занято. Раз и навсегда. — Веригин не сказал кем. Растоцкая бы очень удивилась.

— Скорблю, — помещица выпустила его руку.

Суховская шла рядом с Роосом. Выйдя во двор, тот сорвал красную розу и вколол в петлицу фрака.

— Мои владения вон там, — Суховская показала куда-то вдаль. — Сначала горлыбинские поля, а с лужка уже мои.

Роос кивнул, будто понял. (Угаров шел мрачнее тучи — надежда оправдать Тучина исчезла, и было ему не до переводов, а Растоцкий с Павлом Игнатьевичем увлеклись обсуждением хозяйственных дел.)

— Насчет лужка ты загнула, Оленька. — Раздосадованная Растоцкая выместила злость на подруге. Про ее тяжбу с Горлыбиным знала вся округа.

— А вот и нет. — Суховская опасалась, что без лужка будет американцу не столь мила. — Вчера он признал мою правоту…

— Что ты говоришь?! — всплеснула руками Растоцкая.

Степенно распрощавшись, гости расселись по экипажам. Роос на прощанье снова долго целовал Суховской пухлую ручку. Ерошка хлестнул коней, и карета тронулась.

— Имейте в виду: она — вдова, — сообщил этнографу генерал, заметивший интерес американца к пышной блондинке.

— Прекрасно! И живой муж не препятствие, но с мертвым безопаснее, — пошутил Корнелиус.

— Я просто подумал, вдруг вы с серьезными намерениями, считаете ее невинной…

— Вот вы о чем… Знайте же, девственность ценится далеко не всеми! Во многих индейских племенах муж не утруждает себя. Эту грязную работу делают за него друзья, иногда большой компанией! А южноамериканские аборигены и вовсе рвут плеву перед свадьбой острым предметом — камнем, например.

— Какое варварство! — воскликнул генерал.

— Девственность для них — помеха любовным утехам. Для христиан же она приобрела прямо-таки сакральное значение. Есть люди, готовые платить большие деньги, лишь бы переспать с девственницей. В Америке лет десять назад поймали необычного преступника. Выдавал себя за миссионера-проповедника. Приехав в какой-нибудь город, останавливался не в гостинице, а в семье, причем непременно такой, где девушка на выданье. Был хорош собой, молод, с замечательными манерами. Некоторых девиц просто охмурял, тех, что посерьезней, интриговал предстоящей совместной работой — нести Благую весть. Семьи, сами понимаете, глубоко религиозные были! Иногда до свадьбы доходило, иногда девицы с ним бежать решались — как повезет! Он и пальцем их не трогал, говорил, сначала матушкино благословение надо получить, и вез к родительнице в Нью-Йорк. Город такой на Атлантическом побережье. Может, слышали?

Веригин покачал головой.