Старовский раскоп

Но у простецов выменяли на какие-то обереги валенки, выучились шить тулупы и приспособились здесь жить. Братья из одного помета пропадают. Сначала долго кашляют, а потом куда-то деваются.

А Ингмар все еще остается. И у Ингмара инициация.

Стать охотником

— Ку-ку! Ку-ку! — орала птица.

Дали нож, дали длинную палочку жевательной смолы. Мать разбудила затемно, сама зачем-то оправила онучи. Благословила. Потом Ингмару завязали глаза и куда-то повели. Вели, вели. И отпустили. И велели не возвращаться, пока не принесет… Пока не принесет что, Ингмар не разобрал. Исчезли.

Ингмар снял повязку и огляделся.

Тайга его окружала густо, смыкая над головой ветви сосен как клыки. Ощутимо тянуло домашним запахом, но домой нельзя, это Ингмар понимал. Пока еще ему не было страшно, а только интересно: лес был полон дикими шорохами и шумами, домашний запах блек, заменяясь увлекательными запахами дичи. Ингмару было все равно, куда идти, и он пошел по незнакомому интересному следу. След был колючий, горький и широкий. Вспомнил, что велели жевать смолу. Принялся жевать. Запахи обострились и надвинулись.

Широкий след петлял, ломился через кусты, а один раз пересек вброд ручей. После ручья он стал мокрым и злым. Ингмар от этой злости ощерился сам и упал на лапы.

Мир посерел.

Запах превратился в тропу. И Ингмар по тропе побежал. Опять через кусты, через земляничную поляну и небольшое болотце…

И добежал.

И пожалел, что побежал. Потому что нужно было не бежать, а подкрадываться. Медленно и осторожно.

Но…

Волк напал первым. Серый дурной зверь с утробным воем кинулся на Ингмара, и на страх времени уже не оставалось. Противник оказался слишком сильным и молодым, ярым. И метил в горло.

Рррррр!

Сцепились. Заорал, когда пасть сомкнулась на лапе. Двинул в морду. Покатились по траве. Клочья шерсти на зубах. Скрипит песок. Рычит враг.

Ненавижу!

Заскулил. Лапа начала неметь. Зубы на ней сомкнулись и не разжимались. Решил взять измором, псина! Ууу!

И снова рывок. И теперь уже волк сверху, а Игнмар снизу… и страшно. Наконец-то страшно. Ррррррр!

Рывок. Удар. Перекат. Рычание и вой. Ванди хундр[21]!

Ему, сучьей крови, тоже больно. И этот хундесемиис сонрин[22] тоже вопит от боли. Как я ему! Ррррр!

И кровь у него вкусная. Кровь!

И страх снова исчез. Дальше было легко. Терзать и раздирать стремительно слабеющее, теперь уже податливое тело. На зубах шерсть. Пьянит восторг победы. Кровь на лапах.

И впервые в жизни — наесться досыта. Ни с кем не делясь. Никто не заберет!

Потом уже, человеком, сидел рядом с телом поверженного врага, облизывал окровавленные руки, жевал смолу и щурился на солнце. Солнце припекало теперь изрядно, приятно грело и постепенно начинало уже морить сном. Ленивой разморенности Ингмар поддался и задремал. И снилась ему женщина. Красивая, как мать, только еще молодая. Сильная и ловкая. Женщина смотрела на Ингмара и плыли, плыли очертания женской фигурки… Потом оказывалось, что не женщина на него смотрит, а большая кошка с зелеными глазищами. Или снова женщина… И кошка…

Проснулся от шума возни и невнятного, глухого ворчания. Подскочил как ужаленный. Испугался.

Это были лисицы. Три молодые самки. Подбирались они к трупу волка, голодные и жадные. Ну и к беззащитному мальчику, беззаботно спящему посреди глухой тайги. Мальчик оказался далеко не беззащитен. Мальчик проснулся и опять проголодался. А есть подсушенное и начинающее подгнивать на солнцепеке мясо, когда в лапы само идет мясо молодое и свежее…

Оказалось, лисы на вкус неприятные. Воняют мускусом и перебивают весь аппетит. Фыркнул недовольно и пошел дальше. Ночь уже была. Вся перемигивалась светляками, ухала филинами и фыркала ежами. Ежей, Ингмар знал, пробовать ловить бессмысленно, филины летают высоко… остается всякая мелкая тварь вроде белок, зайцев и мышей. Это на один укус, но все равно интересно их выслеживать и давить.

И рассвет. С рассветом, сытому и довольному, хочется спать. Спать-есть-спать-есть…

Он набрел на второго волка через сколько-то ночей, наполненных мышами и белками, и сколько-то дней, прогретых солнцем. Этот волк был уже настоящий, матерый, и бой с ним был тоже настоящим боем, не жизнь, а насмерть. И этот волк считал, что Ингмар должен умереть. А Ингмару было семь лет или около того.