Старовский раскоп

И называлось это чудно и непривычно — инициация. Только он тогда все на свете забыл, даже то, что не всегда бегает в шкуре. Тут он дрался отчаянно, а когда все-таки победил — он крупнее волка и очень боится, — то на торжество сил уже недостало. Вместо этого он скулил и плакал, баюкая перекушенную по едва поджившему лапу. И ему не хотелось даже есть. Вспомнил, что велели жевать смолу и она вроде… кто велел? Зачем?… тем не менее, тяжело, трудно влез в чуждое тело и сунул последний кусок смолы в пасть. И снова ушел в себя, в зверя. А смола действительно помогала, облегчала боль. Лапа болела, но уже не настолько, и еще стало жарко. Продолжая жевать, забылся каким-то дурманом. В дурмане была добыча, которая в последний момент перед прыжком оборачивалась матерым злым волком… Много-много раз подряд. Измученный, Ингмар опять скулил и плакал, а потом понял, что никто ему не поможет. Все его бросили. Целая тайга — против него одного. Он рассердился на волка и прямо во сне снова его загрыз. И снова, и снова, пока не перестал его бояться окончательно. И вообще понял, что больше ничего в жизни не станет бояться. Тайга, она такая — только испугайся, сразу загрызет до смерти.

Нет, никогда и ничего не бояться!

— Ты прав, маленький охотник. Никогда и ничего не бояться. Ты молодец.

С трудом поднял морду. Невыносимо красивая женщина стояла над ним, источая запахи уверенной и сильной самки. Глаза ее сверкали, как два зеленых светляка.

— Молодец. Но пора уже вспомнить, что ты человек. Поднимись.

С опаской подтянул под себя лапы. Понял, что лапы совершенно здоровые, целые — все четыре.

— Вот так, маленький охотник. А теперь, — скомандовала, — становись человеком.

А Ингмар на нее смотрел и никак не мог вспомнить…

— Что такое? Забыл? Ничего…

Ингмара сжало, перекрутило, зажглись и погасли звездочки перед глазами. Лапы стали непривычными. Разглядывал их, забыв про женщину. Не лапы, а руки! Женщина напомнила о себе коротеньким смешком.

— Подойди ко мне.

Момент — и на груди у Ингмара болтается маленькая брошь в форме кошки.

— Теперь ты Кот Клана Пантер. Иди, Ингмар Олафссон, в свой клан, и покажи всем свой знак.

Ингмар кивнул, чувствуя, как от бешено стукающегося в груди сердца расходятся приятные волны теплого восторг. Упал перед женщиной ниц, зажмурившись, не в силах иначе выразить этот восторг. Когда осмелился открыть глаза, женщины уже не было.

А Кот Клана Пантер возвращался домой.

Мор

Наверно, Ингмару было около десяти лет. Может, чуть меньше или больше. Беда пришла вместе незнакомцем.

Незнакомец оказался в поселке рано утром в начале лета, проступил из молочного речного тумана. Пошатываясь, преодолел путь от старой ивы до крайней избенки. В избенке жил старик Атли, он гостеприимно распахнул перед незнакомцем дверь. Силы покинули пришельца за порогом, он упал и больше уже не поднялся. Возвратившийся с охоты отец Ингмара, глава Олаф, разобрал в горячечном бреду гостя только три слова: Пантеры, Иван и объединиться. Кивнул сумрачно — соседний кошачий Клан направил посла. Видать, плохи дела.

Через день с утра гость умер, а к вечеру слег Атли. Следом слегла женщина, ходившая за гостем. А дальше пошел мор. Покатился по избам, окуная всех подряд в бред, оцепенение и странный сон, от которого уже не просыпались. Атли отошел через день, женщина мучилась неделю, а в избах кто как… Мерли как мухи, друзья игр. Ульв, Анлика, Риме, Магни… Ингмара усылали на все дни в лес. Лес шумел тревожно и угрожающе, и целыми днями бегать по нему было жутковато. Однажды Ингмар возвратился домой и узнал, что мать тоже слегла. Вместе с младенцем-братом.

Через еще сколько-то времени ее обернули в белое полотно и закопали в землю. Тогда уже вдоль берега реки много появилось холмов с рунными досками. Ингмар издали видел, как роют ямы и складывают в них полотняные свертки. Мама ушла.

Несколько охотников, еще держащихся на ногах, отправились в деревню просить у простецов какую-то воду, которая вроде бы отгоняла злых духов болезни, и еще разузнать, какой травой можно вылечить заболевших. Но простецы не пустили охотников, а закидали их камнями, и одного даже ткнули вилами. Он умер невдалеке от простецкого поселка. А одному выбили глаз.

Еще через некоторое время новые холмы вдоль берега появляться перестали. В деревне не осталось никого, кто мог бы предать мертвых земле. Даже отец лежал. Ингмару он велел уходить и не возвращаться в деревню. А Ингмар возвратился.

Деревня вымерла. Сделалось тихо-тихо, только далеко в лесу кричала совка.

Прошел по улице, стараясь не глядеть в пустые черные окна. И не глядеть на мертвых, сваленных у порогов. Дошел до своего дома. Дом встретил той же тишиной. Прошел через сени в горницу, к очагу. Очаг зарос золой и паутиной. Из угла таращилась зелеными кругляками глаз бронзовая кошка Саат. На столе валялась деревянная кукла.

Пошел дальше, в родительскую клетушку. На лежанке кулем громоздился отец, и он был еще жив. Тяжело, с клекотом дышал.

— Ингмар… ты? Иди сюда…

Голос у отца оказался страшный, замогильный. На отнимающихся ногах Ингмар подошел.