Старовский раскоп

Принес ей белку. Вторую, так уж получилось, не вытерпел и сгрыз сам, давясь от отвращения. Отвык от сырого, подступала к горлу тошнота.

Но первую белку — Богине. Обтер, как мог, алтарь, и свалил на него податливую тушку. А Богиня подошла на лапах. Понюхала добычу и вдруг разом заглотила. И сказала — мало. Метель к тому времени уже кончилась, воздух сделался чист и прозрачен, выкатила луна.

При луне попались три перепелки, тихо попискивавшие под снегом, старый неповоротливый филин слишком самонадеянно заухал на нижней ветке, сорока на свою беду проснулась среди ночи понаблюдать за гибелью филина, тетеря слишком наследила — все отправились на алтарь и женщина (опять!) измазалась в алом, терзая дичь белыми зубками.

И снова сказала: мало.

Ляд видит — Ингмару всего этого за глаза хватило бы! И тогда он впервые ослушался Богиню. Заснул. Проснулся после полудня, а женщина опять здесь. Я, говорит, целый век голодала. И мне нужна свежая кровь. Насыть меня — хорошей, большой жертвой. Я хочу волка. Иди сейчас, я попробую его приманить.

* * *

Следики-следочки-веревочки.

Вьются, путаются, вертятся под носом и лапами.

Стрррашно! Жууутенько! Уууууу! — воет новый ветер, подгоняющий следующую метель.

Волк — страшный. Ингмар — замерзший и опять голодный. Сибирь — плохое место для Пантер.

Хоть не возвращайся обратно в старую избушку. Стрррашно.

Думал было поскулить с тоски, да Богиня ждала жертву. Почему она не попросила кого-нибудь другого? Сильного и взрослого? Отца? Владимира? Николашку?

Уууу!

Саат исполнила обещанное. Волк пришел. Сам. Вышел на поляну и стоял, ждал, когда Ингмар приблизится. И даже позволил напасть первым. Но тут же прочухался.

Удары. Клацанья зубов. Скулеж. Ингмаров. Почему, если Она сумела приманить волка, она не привела его к себе сама?! И убила бы сама!

Уууу!

Это был третий волк в Ингмаровой жизни. Он порвал тулуп Ингмару и плечо.

Следики-следочки-веревочки перепахались широкой бурой бороздой — в борозде смешались грязный снег, стылая земля и горячая кровь.

— На тебе. Принес. Свежая кровь.

Она утробно рыкнула и набросилась на жертву. До Ингмара ей дела теперь не было.

Они такие, Богини. Особенно если голодные.

Следики-следочки-веревочки…

Сосна, вцепившаяся корнями в обрыв. Пригоршню чистого снега зачерпнул — и к плечу. Больно. Сунул снега в рот — попил. Им же умылся.

Ночь на дворе, но почему-то в избу теперь нельзя было. Оттуда как во сне лился свет и доносилось глухое, довольное урчание. Нельзя — так уж нельзя. Зато теперь можно домой. Богиня довольна…

Если удастся дойти…

* * *

— Тягай его сюда!

Кто-то плачет.

— Ну как же так! Не уберегли-нито! Не уберегли дитё!

— Наталька, не реви. Вот так, заноси. Не дитё, знамо, уже, а парняга здоровенный вымахал.

Тут же — тихое и опасливое:

— Совсем закоченел, сердешный.

— Ничего, выходим. Лара где? Ларка!

— Вань, не кричи.

Вполголоса, в сторону:

— Натальку б увели…

— Куда она запропастилась?! Лара!

— Туточки… Давай его, родименького…

— Ну?!

— Не мельтешь! Ничего, оклемается.

И взаправду — оклемался. К весне. А самую малость очухался только к следующей луне. Как-то среди дня проснулся от скрипа половиц и признал с трудом отца. Тот кивнул и, видать, обрадовался.

— Живой, Марек? Ну, рассказывай. Опять Саат? — поинтересовался, умещаясь на лавку рядком.

Ингмар выпростал слабую руку из-под верюги и, упершись, попробовал сесть. Очень хотелось глянуть в окошко, на солнышко пощуриться. Да не вышло.

— Она.

— Она что же это, угробить тебя решилась? Великая-то?

Ингмар аж задохнулся от такого несправедливого предположения.

— Она меня спасла. От мора. И за это просила, чтобы я ее святилище нашел. И ей… покормил ее.

— Говоришь, святилище ей нашел? Попросила, значит… — недобро прищурился отец. Почему недобро, Ингмар не понял. — Вот что. Ты мне пообещаешь… Поклянешься, что больше туда ходить не будешь. Даже ежели она попросит. Потому что святилище нам больше не принадлежит. Это земля Волков. Слышишь? Она привела тебя туда, где тебя могли загрызть. Ляд подери, они имели право тебя загрызть! А я бы должен был стоять в стороне и не смел бы вступиться за тебя…

И этот разговор тоже чем-то закончился. Ингмар только не сумел вспомнить, чем. Зато у него отложилось: про Саат отцу рассказывать нельзя.

Глава 3 Главный