Старшая подруга

– Не плачьте, – мягко проговорил дежурный. – Вот увидите, все будет хорошо. Она найдется. Вот увидите.

– Спасибо. – Елена постаралась улыбнуться ему сквозь слезы.

Милый мальчишка. Такого бы познакомить со Светкой, а то она все переживала, что никто за ней не ухаживает. Она бы ему точно понравилась.

– Спасибо, – повторила она и вышла на улицу.

Раздался телефонный звонок. Игорь.

– Лялечка, это я. Я на минутку. Как все прошло?

– Нормально, – бесцветным голосом ответила Елена.

– В каком смысле нормально? Ты видела эту… эту шалаву?

– Да.

– Это не Наталья?

– Нет, не она.

– Ты уверена? – тоном Степанова произнес Игорь.

– Уверена, – твердо сказала Елена.

– Ну ладно. Я побежал, меня ждут. Позвоню через пару часов.

– Игорь, стой! Послушай…

– Что, милая?

Елена замялась, не зная, как передать мужу свои ощущения.

– Послушай, я все смотрела на эту девицу, смотрела… и мне показалось странным…

– Что показалось, Лялечка? – Голос Игоря стал настороженным.

– Ты никогда не замечал, как Аникина на нас смотрит?

– Нет, не замечал. А как?

– Ну, как будто она… ненавидит нас. Или презирает. Или… и то, и другое.

– Ненавидит? – переспросил Игорь с удивлением. – Да вроде нет. Я не заметил такого. А почему ты вдруг интересуешься?

– Ах, это сложно объяснить. Эта сутенерша, она ужасно похожа на Аникину. Как две капли воды. Но я точно видела, что это не она. У нее не было в глазах этого. Этой ненависти. Я прежде не понимала, что это. А сейчас – поняла! Да, Игорь, это ненависть.

– Ерунда, Лялечка. Ты просто домысливаешь. В нашем положении это совершенно нормально – домысливать, фантазировать, строить разные версии. Ты пытаешься выдавить из себя все, что можно. Но я никогда не видел, чтобы Наталья смотрела на меня с ненавистью.

– Это точно? – Елена судорожно вздохнула.

– Точнее не бывает. Милая, я побежал, а то шеф меня убьет. Созвонимся в четыре. – Он отключился.

Елена села в машину. От напряжения у нее разболелась голова. Она с привычной безнадежностью набрала Светкин номер. Глупо. Конечно, глупо, все равно что надеяться на волшебство. Сообщение о том, что абонент снова в сети, так и не пришло. Значит, ответ будет однозначным. «Абонент временно недоступен»…

Елена несколько раз повторила вызов и прослушала монотонный автоматический голос. Зачем она это делает? Каждый день, упрямо, по многу раз. Уже и Игорь ее за это ругает, мол, что напрасно себя травить? Если телефон заработает, мы об этом узнаем. А Елене все кажется – вдруг сеть подведет, сообщение запоздает или вовсе не придет. И она не позвонит Светке. А та – будет ждать. Будет надеяться на помощь, если она в беде. И Елена вновь и вновь терзает телефон. Ежедневно, точно по графику: утром, днем, вечером. И даже ночью…

Она опять вздохнула, положила мобильный на соседнее сиденье и повернула ключ в замке зажигания…

18

Наступила другая реальность. Та, в которой не было больше иступленного ожидания, запредельной, нестерпимой боли, ощущения стремительно ускользающего, упущенного времени. На смену всему этому пришло тоскливое оцепенение, похожее на долгий, тягостный сон.

Елена существовала на автомате: утром вставала, завтракала, перекидывалась с Игорем парой фраз, одевалась, ехала на работу. Там ей становилось немного легче: она погружалась в дела, общалась с людьми, решала множество проблем и на время отключалась от тоски, сжимающей сердце.

Вечером она возвращалась домой. Они с Игорем сидели в кухне за столом, ужинали, пили чай. Иногда смотрели телевизор. О Свете не говорили. Лишь иногда, изредка, короткими предложениями вроде: «Светка любит, когда картошку маслом поливают» или «Светкина чашка, смотри не разбей». По молчаливой договоренности употребляли только настоящее время. У обоих было ощущение, что дочь где-то рядом, незримо присутствует, наблюдает за ними, а значит, нельзя плакать и роптать, надо жить.

Так прошло две недели с момента Светкиного исчезновения. Степанов, вначале звонивший почти ежедневно, после случая с задержанием воронежских проституток пропал со связи. Елена предчувствовала, что будет именно так. Все доступные версии в полиции отработали, больше уцепиться было не за что. А на столе у полковника лежали сотни заявлений о пропаже, грабеже, изнасиловании и так далее. У кого-то украли деньги и документы, ушел из дому ребенок, кто-то боялся собственного мужа, пьяного и безбашенного, а кто-то, как Светлана Паршина, родного отца…

Елена, будучи реалистом, понимала это. Игорь же понять не мог, возмущался, негодовал. Как-то в отсутствие Елены сам позвонил Степанову. Кричал, упрекал в бездействии, потом умолял. Полковник терпеливо слушал бессвязный поток слов на другом конце трубки. Потом сдержанно извинился. Сказал, что поиски продолжаются, что надежда всегда есть и не надо отчаиваться. На этом разговор закончился.

Вечером Игорь все рассказал Елене. Она посмотрела на него с грустной снисходительностью.

– Неужели ты рассчитывал на что-то другое?

– Это безобразие! – кипятился Игорь. – Надо жаловаться на них! Я накатаю телегу прямо в министерство.

– Остынь, – все так же мягко и ласково проговорила Елена.