Старшая подруга

Никто из троих тогда не знал, что его слова окажутся пророческими.

Стоял канун Восьмого марта. На всех углах старушки торговали мимозой и полудохлыми тюльпанами. Елена вернулась домой пораньше, настроение у нее было совсем не праздничным. Вчера они договорились, что встретят Женский день втроем. Кеша должен был прийти завтра, принести торт, Женька обещала испечь свой фирменный пирог с маком, ну а Елене надлежало позаботиться о горячем блюде и салатах.

– Это будет решающий день! – шепнула вечером ей Женька, прежде чем убежать к себе. – Кеша колечко купил! Он мне ничего не сказал, но я видела!! Оно у него в кармане пиджака.

– Эх, Женька! Нехорошо по чужим карманам шарить. – Елена натянуто улыбнулась. Ей почему-то хотелось расплакаться и убежать в спальню. Но она изо всех сил постаралась придать лицу радостное выражение. – Ну, я тебя поздравляю!

– Рано пока! Послезавтра будешь поздравлять! – Женька чмокнула ее и убежала.

Елена в сердцах заперла дверь, вытерла набежавшие на глаза слезы и улеглась спать. Однако сон не шел. Всю ночь она ворочалась, перекладываясь с боку на бок. Утром все тело болело и ныло, в глаза точно песку насыпали.

На работе царила радостная суматоха. Сначала был утренник для родителей, потом заведующая собрала их в комнате отдыха. Отметили праздник, выпили немного вина. Коллектив был сугубо женский, не считая завхоза, пожилого Ильи Ильича, который подарил всем воспитателям и нянечкам по шоколадке и с удовольствием расцеловал каждую, обслюнявив с ног до головы. Елена маялась, ей не хотелось ни выпивать, ни есть торт с жирными кремовыми розочками. Она с трудом дождалась, когда можно будет уходить.

Дома ей стало немного легче. Она отварила овощи для салата, замариновала мясо. Прибралась. Включила телевизор. На экране шли милые, привычные взгляду советские фильмы. Елена вымыла голову, накрутила на голове тюрбан из полотенца и села в кресло с пилкой для ногтей.

Она уже была вполне готова примириться с ситуацией. Ну сделает Кеша завтра Женьке предложение. Что тут такого? Это должно было когда-то случиться. И жить они наверняка будут здесь, в квартире напротив. Будут ходить в гости, вместе чаевничать. Потом Женька забеременеет и родит. А Елена через два года уедет обратно в Москву.

Ей стало совсем хорошо и спокойно, она углубилась в телевизор, ожидая, когда вернется Женька и позвонит ей в дверь. Но Женьки все не было и не было. «Наверное, пошли куда-нибудь отмечать, – решила Елена. – Например, в недавно открывшееся в центре кафе-мороженое. Могла бы и предупредить, чтобы я не ждала».

На нее вновь накатила обида и ревность. И в это время раздался звонок. Раз, другой, третий. Потом в дверь забарабанили со страшной силой. Елена, испуганная, вскочила и помчалась в прихожую.

– Кто там?

– Я! Это я! Открывай!

Елена узнала Женькин голос и дернула цепочку.

– Что такое? Что стряслось? – Она глядела на растрепанную, бледную Женьку, стоящую перед ней на пороге. Белая курточка заляпана грязью, рукав наполовину оторван, на щеке кровавая царапина, а в глазах… Там был такой океан отчаяния, что Елена невольно схватилась за сердце. – Боже мой! Что произошло?

Вместо ответа Женька начала оседать на пол. Так плавно, словно это была специальная замедленная съемка.

– Ты что! – Елена подхватила ее на руки, встряхнула. Женькина голова безвольно качнулась. Рот приоткрылся. А глаза были плотно закрыты. – Да что ж это такое! – Елена втащила Женьку в прихожую, уложила на пол, приникла ухом к ее груди.

Сердце билось ровно и четко. Но она была без сознания. Елена помчалась в кухню, налила воды в стакан, вернулась, стала брызгать Женьке в лицо. Ресницы у той медленно дрогнули. Она открыла глаза и облизнула пересохшие губы.

– Женечка! Что с тобой! Тебе плохо? Может, врача? Где Кеша? Я думала, вы вместе.

Женька снова облизала губы. Посмотрела на Елену диким, безумным взглядом.

– Кеши. Больше. Нет. – Она произнесла это с остановкой на каждом слове, тихо, но отчетливо.

– Как – нет? Ты что?

– Так. Он умер. Нет его. Понимаешь, нет! – Голос Женьки постепенно повышался и наконец взлетел наверх. Она завизжала, завыла, ударилась затылком об пол. Елена схватила ее за руки, навалилась на нее всей тяжестью, пытаясь удержать, не дать разбиться.

– Тихо, тихо, прошу тебя! – Она стискивала Женькины ледяные руки.

Та постепенно затихла, перестала биться, замолчала. Глаза ее были сухими, ни одной слезинки. Губы запеклись в кровавой корке. Убедившись, что Женька больше не может себе навредить, Елена потихоньку разжала хватку. Они обе лежали на полу и тяжело дышали, точно борцы на ринге.

– Можешь сказать, что произошло? – осторожно спросила Елена.

– Могу. – Женька, морщась, как от боли, приподнялась и села посреди прихожей.

Минуты три она молчала. Елена терпеливо ждала, готовая снова броситься на ее усмирение в случае новой истерики. Наконец Женька разлепила кровоточащие губы и заговорила. От того, что она рассказала, у Елены зашевелились волосы. Это было настолько страшно и нелепо, что казалось вымыслом. Однако Женька не сочиняла.