Старт в пекло

Вода, текущая по рекам, как известно, не признает ни национальных, ни государственных границ, напротив, это, кажется, еще В.О. Ключевский заметил, сказавши в свое время: «Река является воспитательницей чувств, порядка и общественного духа в народе. Она и сама любит порядок, закономерность. Русская река приучила своих прибрежных обитателей к общежитию и общительности».

Глядя сейчас на наши реки и речки, приходишь в отчаянье: отравленные сбросами, заросшие, обмелевшие – они стали будто символом мерзости и запустения. И ко всему этому слышишь: «Улучшать в России экологическую обстановку просто невозможно, только для ее стабилизации потребуются сотни миллиардов долларов».

А ведь счастье было так возможно. История, говорят, не любит сослагательного наклонения. И я не буду говорить, что было бы, если бы народная, а не алчная буржуазная власть правила страной. Зачем это «если бы», когда можно поведать о том, чему являлся очевидцем сам: посадок лесополос, развития садоводства, строительства арыков и водопроводов, разведения звероферм, создания оросительных систем и тех «родниковых свадеб», праздников первого снопа.

Давно ли, гуляя, гармонь оглашала окрестность.
И сам председатель плясал, выбиваясь из сил,
И требовал выпить за доблесть в труде и за честность,
И лучшую жницу, как знамя, в руках проносил.

Час спелого колоса

Нет, мне нравится эта пора – жаркий ветер, подымающий пыль на дорогах, трепет красных флажков на гудящих машинах, медь пшеничных полей и бронза лиц и рук человеческих. И пусть бесконечно в сердце, омытом волной постоянного напряжения, живет оно, особое ощущение азартно-веселого и тревожно радостного торжества.

Уборка. Час спелого колоса. Слияние в единый порыв энергии, силы людей, машин и земли. И ты, мотающийся в «зампредовском» газике от комбайна к комбайну, от отряда к отряду, вроде бы здесь не лишний. И рад ты, словно шофер, сделавший лишнюю ездку, когда дед на ночном току отойдя от сморенных работой веяльщиц, вдруг шагнет в твою сторону, добродушно скажет: «Слушай-ка, парень, а я ведь знаю тебя». Или, когда комбайнер, не останавливая раскаленного «Колоса», высунется из кабины и, стараясь перекрыть вой и грохот своей железной громадины, гаркнет от жары и пыли осипшим голосом: «Эй, приятель, давай поскорее о наших делах сообщай. Мой брат в соседнем районе работает. Никак не увидимся из-за уборки. Так пусть хоть в газете прочтет о родне!»

«Вот, чертушка, – думаешь, глядя вслед удалому парню, – остановился бы тогда на минутку, рассказал о себе. Не с воздуха же факты брать.

– А почему бы и нет, – улыбнулся, узнав о мыслях моих, председатель колхоза имени Кирова, в не так уж далеком прошлом сам тракторист, Николай Борисенко. – Видишь, какой трудовой накал. Аж воздух звенит от него. В такой атмосфере и рождаются хлеборобы. Попробуй понять ее.

…Ранний, ранний, предрассветный час. Вроде и петухи еще не пропели на хуторе. Спят, умаявшиеся за день в бабушкином домике Генка и Санька. Приехали вчера с отцом около двенадцати ночи, попутно солому для подстилки домашней живности завезли. Свалили у забора, соскирдовать уже сил не хватило. Глянула в окошко Раиса Калиновна – не тучи ли собираются? Эх, замочит солому. Разбудить, что ли, Владимира? Жалко. Которую ночь не досыпает муж. Однако, смотри сам поднимается.

– Володя, как бы дождь не пошел, подобрать бы подстилку.

– Что? Дождь может быть? Генка, а ну-ко живо, заводи мотоцикл. В поле немедленно.

Вздохнула хозяйка. Латарцевы, они и есть Латарцевы. И покойная свекровушка, Елена Ефимовна, такая же была – не домовая кость. На колхозной работе сама не своя, а до домашней всегда в последнюю очередь доходили руки. Бывало осмелится невестка, скажет что-либо по этому поводу резкое, свекровь оглянется по сторонам, ответит тихо:

– Ну ладно, хоть не при сыне сказала. Ты мне, Раиса, Володьку не переиначивай. Ты в магазине работаешь, а он колхозник. Хлебороб потомственный. Его отец бригадиром до войны-то в нашей артели был. Ох, труженик, ох, общественник. Погиб за землю-матушку впервые военные денечки. И не увидел родившегося наследника. Да, наследника. Дел крестьянских.

Вспомнила Раиса слова свекрови, усмехнулась. Володьку не переиначивай… Переиначишь, как же. Сама уже давным-давно переиначилась. Вон по зиме приехал Геннадий из училища механизаторов с удостоверением шофера, стал работу приглядывать в хозяйстве. А в хозяйстве водителей пруд пруди, не то что комбайнеров да трактористов. Собрались на семейный совет, что делать, как быть? Может на производство уйти? Мать ты-то что скажешь? А что она скажет: не дело хлеборобскому сыну на стороне счастья искать. Глянула на Владимира:

– Батька, ты же человек влиятельный, В райкоме, обкоме бываешь. Определил бы Геннадия на комбайнерские курсы. До уборки полгода всего. Поучится – тебе же помощник будет.