Старт в пекло

– Как говорит моя жена, наше председательское дело – нехитрое. Знай, катайся на машине весь день. Правда, взял ее как-то разок с собою – больше не захотела. И все же она права. Нам-то легче, чем вон им. – И поворотом головы указывает в выжаренное добела пшеничное поле, по которому медленно ползли поседевшие от зноя пыли краснобокие «Нивы».

– Звено Бочарова, – поясняет Иван Алексеевич, – то самое, которое районный флаг на прошлой неделе завоевало.

Об этом я уже знал: прочитал информацию в областной газете. Результат по местным масштабам действительно впечатляющий. Тремя комбайнами, за рабочий день звено намолотило 1,567 центнеров зерна. А звеньевой Николай Филиппович Бочаров выдал 579 центнеров пшеницы.

Подъехали, когда люди обедали. Присматриваюсь к ударникам жатвы. Одинаково обожженные солнцем лица, промасленные робы, загорелые до черноты руки.

– Вот они, наши герои, – представляет комбайнеров председатель. – Это Василий Лушников, рубаха-парень. Это Виктор Савенков и Александр Барков – мужики настойчивые, серьезные. А это наш Юрий, – протягивает руку улыбающемуся пареньку: – Ну как себя чувствуешь? Не рано из больницы– то?

– В самый раз подоспел, – отвечают за парня товарищи, – к приезду корреспондента…

У Юрия совсем наивный настежь распахнутый взгляд. Парень недавно окончил школу. Ходит в помощниках комбайнера у родного отца. А в больницу попал после того самого пожара, когда в дымном горящем сарае пытался найти племянника своего.

– В техникум собирается поступать, – говорит отец, – Да ты, Алексеич не переживай. На Юрке род Бочаровых не кончился, Серегу возьму на замену, младшего.

Потом, когда мы отъехали от комбайнеров, председатель расчувствовался:

– Хороший у нас народ. Хотя кое-где и поволынить не прочь и слово сказать супротивное, но это когда обстановка не боевая. А так – себя не щадят. Взять того же Филиппыча. Ведь я, грешным делом, когда сарай у него сгорел, подумал: теперь комбайн на топор сменяет. А что делать прикажешь? Скотину где-то надо держать? А он через день после несчастья жатку навесил – и в поле. Да, как видишь, себя и колхоз прославил. Конечно, мы призадумались тут. Человек такую сознательность проявил, а мы только смотрим. Трудно-нетрудно, выделили лесу Бочаровым, нашли мужиков, что умеют держать в руках инструмент, и команду дали: давай, ребята, руби новый сарай звеньевому!

Слушал я Ларионова, молодого еще человека, и вспоминал недавнюю встречу с И.А.Тупиковым – старейшим здешним коммунистом, первым председателем колхоза в этих краях. К Ивану Афанасьевичу я пришел как к самому активному члену поста контроля за качеством жатвы, что созданы в этом году на каждом участке в хозяйстве.

– Дело людей воспитывает, – делился он мыслями, – организация, требовательность по существу. Посмотри, как поставил работу в звене Бочаров. Перед каждым заездом на новое поле – небольшой инструктаж товарищам Там-то и там-то, парни, поосторожнее: лощинки есть. Комбайны не гнать, чтобы непромолотов не было. И что еще придумал: начал сам в загонку становиться. Ведет машину как надо. Ну, и остальные делают так, как он. Без шума-гама порядок навел. – И неожиданно вдруг заключил: – Главное в наших людях – характер. От земли все это, от земли. Она передает хлеборобу душу свою.

Земля и люди. Неразрывная связь, извечный союз, рождающий колос, рождающий самого человека. И именно в тот момент, когда наливается колос хлебной силой своей, когда наступает жатва, союз этот крепнет еще сильнее, как в период особого испытания.

Золотится нива, властно требуя приложения рук человеческих. И забываются человеческие неурядицы, отступают мелочи быта перед делом святым и великим. Помню: женщина средних лет, в цветастой ситцевой кофточке снует около вставшего на кромке поля комбайна. Мужчина в замасленной рубахе орудует ключом возле жатки. «Коля, поживей подкручивай, – торопит подруга, – а то мы и, разувшись, Филиппыча не догоним».

– Вот это и есть Головковы, – поясняет мне приехавший сюда председатель сельсовета Г.Д.Деточка. – Не думали, что будут работать ныне. Мать заболела. Так, поверите ль, дочку из Орла – на заводе там работает – вызвали. «Сиди с бабушкой, а мы хлеб убирать».

И я опять вспомнил Ларионова, его «геройские парни». Примостившись, кто на ступеньках комбайна, кто на колесе машины, они торопливо «рубали» щи и кашу и на предательский комплимент вроде бы и не обратили внимание. Только Владимир Григорьевич Микшенев (о нем я слышал, как о комбайнере, не допускающем на уборке ни грамма потерь) сказал за всех:

– На жатве один герой – хлеб.

А Геннадий Павлович Цуканов добавил:

– И перед этим героем все равны.

И я видел, как посерьезнели лица у всех – и у старых, и совсем молодых комбайнеров, вчерашних школьников. А их нынче в хозяйстве работает около десяти. Подумалось: не в эти ли минуты и рождается в людях чувство высокого долга, хлеборобской чести, любви, уважения к профессии земледельца. И совсем иную окраску приобрел рассказ Н.Ф.Бочарова о собственном возмужании.