Старт в пекло

Неведом голод у нас подрастающему поколению. Но неужели в этом и кроется причина того, что, забыв о голоде, мы забыли и о первооснове достатка нашего – хлебе? Хлебе, ставшем символом изобилия и величия Советской державы. Хлебе, через отношения к которому, как через отношение к матери, мы судим о достоинствах человека.

Передо мною лежит письмо. Его написала шестиклассница Тамара Кузнецова из Воронежского села с красивым названием Яблочное. «Все мы живем хорошо, – пишет девочка, – и будем жить еще лучше. Мы же к коммунизму идем. Но вот у нас в школе некоторые ученики бросают остатки хлеба и разные кондитерские изделия из него. А сделаешь замечание – ехидные улыбочки и слова. Обидно и больно, аж плакать хочется. Подруги мои, товарищи – а нехорошие. Иногда я думаю: построим мы коммунизм. Еще сытнее и вкуснее станем питаться, а сами, выходит, хуже будем. Хотя, если так относиться к хлебу, разбрасывать его, то разве построишь общество изобилия?».

Какое страдание и смятение детской души плещется в этом письме! Конечно, не сытость с достатком плодят безнравственность и бескультурье, а недостаточность воспитания. Ведь та же школьница Тамара не впроголодь живет, как и ее подруги. Однако почему-то ее взволновало высокомерие к хлебу со стороны одноклассников, что-то заставило задуматься над смыслом высоких и гордых понятий: жизнь, коммунизм. Что же именно? Ответ в продолжении письма ученицы: «Нас у папы и мамы двенадцать детей – шесть мальчиков и шесть девочек. И всех родители воспитали трудолюбивыми. Папа вот уже свыше пятнадцати лет работает комбайнером в колхозе. Старшие братья – Николай, Леонид и Виктор помогают ему. Да и младшие – тоже.

В этой семье поклонение хлебу, настоящее, искреннее, впитано детьми, как говорится с молоком матери. Я хочу повторить: поклонение настоящее, искреннее, исходящие от взрослых, побуждающее к подражанию, заставляющее задуматься о цене труда и хлеба. Ведь как бы мы ни представляли процесс формирования души человеческой, в основе его лежат первые жизненные впечатления, первый жизненный опыт, который черпается главным образом в семье своей. И если в разные годы, в домашнем окружении, познал ребенок ложь и лицемерие, трудно ждать от него искренности в зрелом возрасте, мало надежды, что вырастет он добрым, открытым к людям, беззаветным в деле.

В отличие от Тамары Кузнецовой Леша Миронов, единственный сын знакомого мне директора совхоза, должно быть, никакой нужды не испытывает. Но мне думается – и это Леша подтвердил своим поступком, когда прошлым летом в отсутствие отца «уговорил» механизаторов в дождь выехать в поле, – что из него вырастет настоящий человек. Вырастет, так как у Лешкиного отца и матери есть особый бог – работа. А бережливое, разумное отношение к хлебу ли, к другим ли продуктам и предметам потребления естественно для них, как воздух. Помню, заночевал у Мироновых я недавно. Утром хозяйка, ставя картошку на стол, посетовала: «Эх, забили хрюшку. И очистки девать теперь некуда». Хозяин встрепенулся: «Как это некуда? Да отдай соседям: у них на откорме боров. Эй, Леша, ну-ка живо снеси!»

Человек любит больше то, что сделал своими руками. Этот постулат испокон веку лежал в основе мудрой крестьянской педагогики. И поэтому тысячи раз прав алтайский комбайнер Иван Михайлович Воронков – глава большой семейной династии механизаторов, сказавший мне как-то: прежде чем сыну купить модный костюм, приобрети ему спецовку рабочую. Посмотрите, чего греха таить, сколько еще у нас нытиков, толком не знающих, чего им надо, этаких напыщенных критиканов, мнящих о себе бог весть что. Думаете, они и в самом деле что-то из себя представляют? Как бы не так. Просто бездельники, на доброте нашей разжиревшие.

Спросил я тогда ветерана:

– Иван Михайлович, почему же происходит такое? Одни вот так прохлаждаются, а другие не могут жизни представить себе без труда? Быть может, секрет тут в привычке к этому самому труду, которая так сильна у людей вашего поколения?

Ответ был удивительным по смыслу своему:

– Верно, привычка к труду большая у нас. Но ведь она не с неба свалилась, а приобреталась. Вспомните, как работал народ после войны? Сейчас, конечно, время не то. Но плодить захребетников – не дело. И припомни слово мое: не научим детей своих работать – они уважать нас перестанут.