Старуха 5

– Вячеслав, выйдешь в эфир в восемь утра. Думаю, что это теперь твоя работа…

Глава 12

Павел Рябов сидел у пульта управления, внимательно вглядываясь в мерцающий экран, на котором вспыхивали зеленые точки. Много точек, очень много – и Павел вдруг понял, почему их группу, проводившую испытания этой, причем явно неудачной ракеты, вот уже второй месяц держат в каком-то глухом лесу. То есть лес был не очень-то и глухой, до города было меньше десяти километров… и до границы – тоже меньше десяти. И вот теперь там, за этой границей, в небе летели самолеты, вражеские самолеты.

Всего семь минут назад пришел сигнал «Третья программа», означающий, что сбивать эти самые самолеты нужно как только они войдут в зону действия ракет – то есть еще за границей, но эта «незначительная деталь» Павла вообще не волновала. А волновало его лишь то, что ракет у его группы было только девять штук, а самолетов… Самолетов, отметки которых высвечивались на экране радара, было много, Павел насчитал уже штук тридцать – и именно это его беспокоило. И сердило: на заводе они могли бы таких ракет изготовить уже штук пятьдесят, не меньше – но после проведения испытаний начальник полигона полковник Шишкин приказал прекратить производство, поскольку, по его мнению, в боевых условиях ракета практически неприменима. И в чем-то он был прав: круглосуточно работающая на площадке установка по получению жидкого кислорода едва успевала пополнять потери этого самого кислорода от испарения…

Зато, подумал Павел, для таких засад эти «ночные ракеты» все же были неплохи, а так как детектор охлаждался тем самым жидким кислородом, то тепло авиамотора он засекал вообще километров с тридцати – а «фреоновые поделки» могли наводиться максимум с десяти километров. И инженер, сейчас изображающий оператора ракетной установки, внимательно следил за перемещением отметок на экране локатора. И как только первый штафель пересек «границу уверенного захвата», он с какой-то яростью надавил на кнопку пуска. Из своей кабины он не видел, что творилось на пусковой установке, но знал, что теперь две ракеты, сияя голубовато-зеленоватым почти прозрачным выхлопом, отправилась на встречу с раскаленным мотором вражеского самолета. Но даже зная это, он ни на секунду не прервал свою непростую работу: по краям экрана были заметны еще две группы самолетов и он, как это не раз уже делал на учениях, повернул локатор (и две следующие ракетные установки) в направлении очередной цели…

Лаврентий Павлович сидел в импровизированном центре наблюдения и внимательно вслушивался в раздающиеся из динамиков голоса операторов. Там, на границе, у Советского Союза приступили к работе четырнадцать ракетных батарей – и от того, насколько успешно они отработают, зависело довольно многое. Многое, но в масштабах начавшейся войны даже самая успешная работа ракетчиков могла сыграть лишь «психологическую» роль. Прежде всего потому, что самих «ночных ракет» на границе имелось чуть больше сотни, и, хотя их эффективность на испытаниях была признана весьма высокой, больше туда их везти особого смысла не было.

Не было хотя бы потому, что ракетная батарея по одной цели – по одной групповой цели – не могла выпустить больше двух ракет одновременно: горячий выхлоп одной ракеты просто «забивал» прицельные системы других, и после выстрела приходилось ждать, пока ракета долетит до цели, а сбитый вражеский самолет в падении уйдет из сектора прицеливания. Поэтому даже самые дальнобойные ракетные установки не могли произвести до подлета врага больше двух, или, а крайне редких случаях, трех залпов, а ракеты «ближнего боя» и второй залп практически не имели возможности произвести. Но сегодня, судя по докладам операторов, «повезло»: вражеские самолеты летели огромными группами и операторы все же успевали перевести огонь в «незасвеченные» сектора. И всего через две минуты батарея, прикрывающая границу по Нарве, сообщила об «успешном окончании работы».

Лаврентий Павлович подумал, что зря он послушал Старуху и можно было бы таких, «дальних» ракет и побольше изготовить – но она была категорична: ракеты, работающие на жидком кислороде и уротропине вреда своим операторам нанесут больше, чем врагу. А оказалось, что все же врагу досталось даже больше, чем представлялось в самых радужных мечтах: всего девять имеющихся ракет смогли сбить, если верить восторженному докладу оператора, больше двух десятков вражеских бомбардировщиков: все же двадцатипятикилограммовая боеголовка, несущая еще и пуд стальной шрапнели, на идущего в плотном строю врага оказывает ошеломляющее воздействие…