Старухи

«Дружок» заглянул Елене Олеговне в глаза, повернулся и побежал в обратном направлении. Отбежал и оглянулся, будто проверил: идёт ли следом за ним потерявшийся слабый человек? Елена Олеговна доверилась собаке и пошла за ней. А сил уже совсем не было… А идти надо. Собака бежала, а Елена Олеговна шла… Еле шла… Собака будто понимала состояние человека, останавливалась и, сидя на обочине, поджидала, а потом снова бежала впереди.

Наконец, вдали снова показалась купола. Они ли? Идти еще прилично… Но вариантов нет…

«Вот дура! – стала ругать себя Елена Олеговна. – Зачем я это сделала?! Зачем поволоклась куда-то? Не дойду…»

И вдруг рядом с бредущей по дороге старой женщиной затормозил микроавтобус.

Открылась дверь, и сразу же в её проёме показалась Нинка. А дальше всё было так, как и представляла себе Елена Олеговна. Нинка вздёрнула к небу кулачок и заорала:

– Ты что долбанутая, б…ь?! Дура старая! Интеллигенция сраная! Сейчас как мызну! Обосрала нам всю поездку! Только тебя и искали, гниду злоебучую!

Нинку отодвинула от раскрытой двери автобуса Ульяна и угрожающе сказала Елене Олеговне только одно слово:

– Садись.

Елена Олеговна вползла в автобус, и ей уже было наплевать, что про нее думают спутницы.

Микроавтобус тронулся, а «Дружок», жалостливо глядя вслед удаляющейся машине, остался стоять на обочине…

Старухи молчали. Молчала и Елена Олеговна. Сил ни говорить о чём-то, ни просить прощения у людей, которых она так подвела, у неё не было, и потому она молча смотрела в окно и размышляла о слове, которым её обругала Нинка. Она определила его, как «сложное слово, имеющее в своем составе два корня». Стала определять корни, суффикс, окончание…

Проносились мимо деревья, столбы, машины…

«И вот всегда я такая! – вяло продолжила ругать себя Елена Олеговна. – Нелепая какая-то! Никому от меня ничего хорошего… Ни-че-го!..»

А потом глаза закрылись сами собой, и она уснула.

Автобус остановился, щелкнула, открываясь, раздвижная пассажирская дверь, и Елена Олеговна проснулась. Болела шея от неудобного сидения, болели ноги, болели руки… Всё болело.

– Приехали, – сказала Ульяна. – Выходим.

Старухи выглядели сонными. Видно, тоже спали.

Кряхтя, выбрались из автобуса.

– Ну что, понравился тебе Полоцк? – ехидно спросила Нинка.

– Очень! – искренне ответила Елена Олеговна.

– А нам – ни хрена не понравился. Мы там только одну достопримечательность и искали все время.

С виноватым видом Елена Олеговна подошла к Ульяне:

– Простите меня, пожалуйста!

– Бог простит…

Елена Олеговна стала благодарить Ульяну за все: за сына, который сделал им такой подарок в виде экскурсии в Полоцк, за то, что нашли ее, «дуру старую», за внимание к ней и пр.

– Хорошо, хорошо! – отвечала Ульяна, и чувствовалось, что ей эти благодарности не в радость, и она хотела бы поскорее прекратить разговор.

– Ты только не болей! – наконец сказала она, поставив точку.

– Я буду стараться, – пообещала Елена Олеговна.

А потом вдруг неуверенно спросила:

– Может, еще раз в Полоцк съездим?..

Старухи захохотали. Елена Олеговна тоже засмеялась.

* * *

Ульяна стала чаще приходить к Елене Олеговне. Не каждый день, конечно, но через день-два – обязательно.

Елена Олеговна удивлялась своей радости от прихода к ней человека, с которым, как ей казалось, не было (и не могло быть) никаких точек соприкосновения. Она радовалась их совместному чаепитию, рассказам новой подруги о себе и о «своих» старухах. Ульяна часто выговаривала Елене: что, мол, и гордячка Елена, и ленивая, и болеет поэтому. Елена Олеговна не обижалась, потому что в этих выговорах видела заботу о себе…

Из разговоров с Ульяной Елена Олеговна узнавала многое, и «бреши» в ее познании старух постепенно заполнялись…

– Я шахтёрка, – рассказывала Ульяна.

– Ух ты! – Елена Олеговна выразил искренний восторг.

– Вот тебе и «ух»… Человек из рабочего класса… Сейчас такого класса нет… Ни заводов, ни фабрик, ни рабочего класса… Родилась в городе Шахты Ростовской области…

Елена Олеговна замерла, слушая Ульяну. Сидела тихо-тихо, боясь пропустить хоть одно слово.

Перелистывалась книга жизни вроде бы обычного человека, но сколько же необычного было в этой обычной жизни… Не оторваться…

* * *

Мать Ульяны умерла при родах. Про отца бабушка (мамина мама) говорила, что он на фронте погиб. Но, похоже, и не было никакого отца, потому что ни с одним родственником по отцовской линии она за всю жизнь так и не встретилась…

До десяти лет Улю растила «старенькая» бабушка – мама «молоденькой» бабушки. «Молоденькая» еще работала в то время. Была бухгалтером на шахте. Потом старенькая бабушка умерла. Было ей восемьдесят четыре. Ульяна всю жизнь считала, что умерла она рано. Могла бы ещё пожить. Умерла «старенькая», и осталось их из всей семьи только двое – Уля и «молоденькая» бабушка.

До четырнадцати лет Ульяна училась в школе. Потом «молоденькая» бабушка заболела. Что у нее было, Ульяна точно не знает. Только она почти перестала ходить и есть. Все время лежала. Но разум был светлый, и они о многом разговаривали. От нее Ульяна многому научилась…