Старые дома

Всё, что написал Помяловский, произвело на всех тяжёлое впечатление, которое, собственно, и побудило энергичного и умного тогдашнего прокурора Синода Дмитрия Андреевича Толстого поскорее взяться за преобразование духовно-учебных заведений.

Невообразимо тяжёлое впечатление и ужасное даже смущение произвело в обществе другое сочинение, Беллюстина, отпечатанное за границей и распространившееся в России по рукам всех интеллигентных людей контрабандой, под названием “Сельское хозяйство”.

В нём описано было с живой действительностью жалкое положение духовенства, стонущего издавна и совершенно беспомощно под игом рабства у всевластных владык-деспотов архиереев, и от всевозможных притеснений, поборов и обид архиерейской свиты, а по выражению книги – “архиерейской сволочи”, и разных канцелярий.

С такой же действительностью и реальностью изображено всё поведение архиереев по разным своим отношениям, а особенно по отношению к подчинённому духовенству. Всё унижение, запуганность, бедность и беспомощность, и раболепие, которые давили духовенство тяжёлым гнётом, парализуя его жизнь и деятельность, автор сочинения приписывает собственно и почти исключительно архиереям, которые не только ничего не хотели делать, чтобы хоть сколько-нибудь вывести духовенство из антихристианской рабской приниженности, но все напротив делали такое, что погружало их ещё в большую приниженность и рабство.

За это он часто называет архиереев российской церкви книжниками и фарисеями, восседающими на Моисеевом седалище, а то и макиавелями и сатрапами в рясах, у которых один принцип: pereat Ecclesia, fiat nostra voluntas.

Припоминается мне из этой книги такая картинка с натуры в архиерейской приёмной. Собрались просители разного духовного сана и чина, долго ждут владыки, ждут до утомления, в страхе и трепете, каждый повторял про себя придуманное объяснение, чтобы не забыть, келейники архиерейские нагло шныряют и взад и вперёд, расставляя просителей и обирая их, и всех окидывают презрительными взорами. После долгого ожидания и изнеможения вдруг раздаётся: “Преосвященный идёт!” Все моментально приходят от этих двух слов в такое ужасное положение, что как будто сказали им, что над ними потолок валится. У многих выскакивает из головы всё, что они придумали сказать владыке. А владыка идёт медленно, передвигая ноги, со свирепым видом и грозной позитурой. После земных ему поклонов, он грубо спрашивает первого: ты зачем, нелепый? Объясниться с ваш-м; что? верно, кляузы какие, у вас вечно кляузы. А ты что? Тот, к кому был этот вопрос, от страха забыл, что хотел сказать из придуманного, и начал что-то бормотать. Ну, так, всё кляузы. Отобрав прошения и ничего не поговорив в утешение нуждающихся, владыка также грозно повёртывал назад, как и вперёд, довольный собой и своей всевластной головой.

Многие современные архиереи увидели себя в этой книге, как в зеркале: например, Филарет Московский, которому поклонялось духовенство, как божеству, трепетало и пресмыкалось под его деспотизмом.

В газетной литературе возвестил о появлении такой книги Муравьёв, писатель религиозный, дав о ней отзыв такого рода, что автор взвёл хулу на русскую церковь, позоря её и в лице её иерархов-святителей.

Но все прочитавшие эту книгу, не нашли в ней никакой хулы, а нашли только одну колкую и резкую правду о современных и исторических – прежних архиереях, которые уклонились от истинного образа великого архиерея и первосвященника Христа Спасителя, который был “кроток и смирён сердцем”, льна курящегося не угасал и трости надломленной не ломал, который не только никого не заставлял пред ним пресмыкаться, но всем говорил, и особенно апостолам, что он пришёл не для того, чтобы ему служили, но всем послужить, что князи и вельможи мира сего любят господствовать и властвовать, а у меня, в христианской церкви, не так, а кто первый – да будет всем слуга.

Не нашёл, как говорили тогда, в этой книге никакой хулы на церковь и великий император Александр Николаевич, когда довели до сведения его эту контрабандную книгу, и он её прочитал. И затем приказал секретным порядком разослать по экземпляру этой книги каждому архиерею с наказом: иметь её у себя виду, как книгу настольную.

Как громом поразила и пришибла всех тогдашних архиереев эта громкая книга, написанная в горячем и возмущённом неправдой чистом сердце, написанная, можно сказать, без преувеличения, не чернилами, а кровью.

Все интеллигентные люди, и высшие, и средние, постарались её достать, иметь у себя или прочитать, как ни трудно было это, так как книга шла из-за границы, тайком, и распространялась в России секретно.

Мне удалось её прочитать и иметь в руках в селе Трескине, в доме отца, которому сообщили её помещики Чичерины.