Старые дома

Как ни хранилось в тайне имя автора, но архиереи его узнали. Он был священник, образование получил высшее в академии, учёный и талантливый, писатель, мог бы составить себе высшее по службе положение, но его постарались заключить в захолустный город Калязин Тверской губернии и держали там в положении священника заурядного под опалой, никогда ничем его не награждая до самой смерти; умер он недавно в старости.

Между тем официально ничего не числилось за ним предосудительного по формуляру, и был достойнейший и деятельный пастырь, пользовавшийся всегда большим уважением во всей окружности, принимал участие горячее и деятельное в земстве и городском обществе, в качестве гласного, и печатал по общественным вопросам местным в газетах много статей под своим именем.

Долго говорили о книге Беллюстина, много было шуму о ней и вверху и внизу, и этот шум и говор общественный особенно страшил архиереев, которые, к утешению духовенства, начинали понемногу сдерживать себя в проявлении властолюбивых инстинктов и чувствовали себя постоянно в каком-то испуге, ожидая себе худшего.

Духовенство скоро заметило, что архиереи в обращении с ним вдруг, неожиданно для него, много понизили прежний тон, и со священниками стали обращаться поласковее и повежливее, переменив грубое "ты" на "вы", а манеру напускной грозы и искусственного величия – на естественный образ человеческий, хоть немножко отражающий в себе образ Божий.

Стали даже приглашать иных послуживших в свои гостиные, которых прежде никогда не удостаивались, и которые свободно наполнялись только помещиками, чиновниками светскими, и богатыми купцами и церковными старостами, если они были богаты и чем-либо влиятельны – приглашённые священники получали от владык право садиться и даже по-человечески с ними беседовать.

Это понижение архиерейского тона заметили, к облегчению своему, и наставники в семинарии на архиерейских экзаменах.

Прежде архиерей во всё время производства экзаменования учеников, будь это время 2–3 часа, никогда не дозволял сидеть наставнику экзаменуемого предмета, а морил его всё время стойкой с бессердечным равнодушием к его усталости и даже к старым годам и заслуженной чести. А теперь стали сами уже и сажать наставников, хоть и неохотно делая это, что заметно было по тому, что иные получали право сидеть с самого начала, а другим это право давалось после небольшой стойки, но так, как бы это случилось по забывчивости владыки.

Слава Богу! – говорили все, – хоть немножко наши архиереи сдвинулись с искусственных ходуль и стали подходить к естественному нормальному положению. Милостивый и праведный Господь, по молитвам униженных и оскорблённых, пошлёт что-нибудь и большее, ко благу церкви Христовой.

Всё духовенство стало жить и оживляться надеждой, “посланницей небес”, и надежда эта не была бесплодна. Господь воздвиг деятеля “потребного в своё время”, в лице обер-прокурора Святейшего Синода, Дмитрия Андреевича Толстого, избранного и утверждённого в этой должности непосредственной волей великого императора Александра Николаевича, с совмещением в одном лице и должности министра народного просвещения.

Новый обер-прокурор, по мысли государя, со всей свойственной ему энергией, с умением и твёрдостью взялся за осуществление давно уже назревшей идеи об улучшении быта приниженного российского духовенства.

Он начал дело прежде всего с преобразования духовно-учебных заведений, чтобы вывести их из деморализующего бурсацизма. Изыскал средства для построек новых зданий и расширения и обновления старых. Возвысил всем оклады содержания и жалования, исходатайствовав пред государем ежегодный отпуск на это. В пособие к имеющимся средствам синодального ведомства выделил полтора миллиона рублей из государственного казначейства. Дал наставникам права на награды и повышения по службе независимо от того, светские они или духовные, священники или монахи. Уничтожил исключительную привилегию монашества быть начальниками заведений – ректорами и инспекторами – и ввёл свободный выбор в эти должности из магистров академии, в семинариях ли, или в среде духовенства, и выбор предоставил всей корпорации семинарской.

Правление семинарии усилено было несколькими членами от духовенства и из среды наставников – по выбору; и сверх того учреждён никогда не бывалый в духовно-учебных заведениях педагогический совет из всех наставников.

Эконом семинарии низведён на низшее подобающее ему место, а из правления, где он прежде состоял в числе третьего члена с инспектором и ректором во главе, исключён.