Старые друзья

В о р о н ь к о. Простите, я, конечно, этим делом ушибленный. Мне надо бороться со своей ограниченностью.

Н а т а ш а. А может, я вас потому и люблю, что вы такой одержимый!

В о р о н ь к о. Значит, вы меня тоже любите?! Здорово получается!

Н а т а ш а. Что значит «люблю»?! Это слово имеет очень широкое толкование.

В о р о н ь к о. Но я, как человек ограниченный, знаю только одно толкование. Вы только не обижайтесь! Вообще, Наташа, нам нельзя ссориться, мы ведь теперь люди, связанные на всю жизнь…

Н а т а ш а. Уж очень быстро вы решаете…

В о р о н ь к о. Да я еще ничего не решил, вы сами решите. Я знаю только одно: приеду сюда в будущем году, с тем чтобы отсюда уже не уезжать. Хочу вырастить этот молодой лес! Я представляю, как мы сядем на траву, и над нами будут шуметь большие деревья, и мы увидим небо — оно будет уже не необъятное, как сейчас. Мы увидим его небольшими кусочками — сквозь густую листву. Лес начинается тогда, когда смыкаются кроны…

Н а т а ш а. Опять вы про лес!

В о р о н ь к о. Разве я про лес? Я про вас! А потом мы окажемся в разных местах этого могучего леса, и я вам крикну: «Наташа!» — и мне ответит: «а-а-а…» И я не пойму — это вы откликнулись или эхо? А потом я крикну: «Наташа, ты меня любишь по-прежнему?» А ты ответишь: «Нет, я люблю не по-прежнему, еще сильнее».

Н а т а ш а (зажимает ему рот). Чего вы кричите, мы еще не в лесу. Что это вы мне вдруг стали «ты» говорить?

В о р о н ь к о. Я же про то, как в будущем!

Входит  О р е ш к и н.

Здравствуйте, Глеб Николаевич!

Орешкин еле здоровается с ним. Наташа уходит.

Вам, конечно, со мной говорить трудно…

О р е ш к и н. Не скучал я по тебе, прямо скажу — не скучал…

В о р о н ь к о. Не любите вы критику!

О р е ш к и н. А кто ее любит?! Ты ее любишь?!

В о р о н ь к о. Терплю. Глеб Николаевич! Надо нам с вами мириться!

О р е ш к и н. А зачем я тебе нужен?! Я теперь не председатель — рабочей силой не распоряжаюсь…

В о р о н ь к о. Да разве дело в рабочей силе?! Надо нам мириться, как бы вам объяснить…

О р е ш к и н. Ох и хитер ты! Не понять — с какой стороны объезжаешь!

Входит  П е т я.

П е т я. Папаша! Отпусти меня в Москву!

О р е ш к и н. Зачем?

П е т я. Там, пишут, большие работы по озеленению. Сейчас как раз посадки начнутся. Буду работать!

О р е ш к и н. Надо десятилетку окончить! Не выучишься в молодые годы, потом спохватишься, да поздно…

П е т я. А зачем мне десятилетка?! Тригонометрия, романтизм Жуковского! Зачем мне романтизм Жуковского, когда у меня призвание… Вот товарищ Воронько смотрел мой сад, он меня поддержит…

В о р о н ь к о. Не поддержу!

П е т я. Сад не понравился?!

В о р о н ь к о. Сад понравился, а ты не понравился! В каком виде у вас колхозный сад?! Лесопосадки?! Позор!

П е т я. Я за них не отвечаю.

В о р о н ь к о. Вот это-то и обидно! А за Москву, значит, чувствуешь ответственность?! Я понимаю, ты человек крупного масштаба, мечтаешь озеленить планету в целом! Но начни пока с Карамышева, а потом будешь распространяться по всей земле!

О р е ш к и н. Сиди в Карамышеве — понятно?!

П е т я. Мне-то понятно, вам непонятно. (Уходит.)

О р е ш к и н. Ничего в нем постоянного не вижу! Мальчишка!

В о р о н ь к о. Что вы! Парень выносливый, терпеливый, с воображением, все, что нужно для нашего дела…

О р е ш к и н. Куришь?

В о р о н ь к о. Вообще-то курю!

О р е ш к и н. Угощай московскими!

В о р о н ь к о. Сейчас-то у меня как раз нет.

О р е ш к и н (протягивает портсигар). Спички есть?

В о р о н ь к о. Спичек-то как раз нет…

О р е ш к и н. Ты, я вижу, для куренья только рот захватил.

В о р о н ь к о. Я хотел с вами поговорить.

Подходит  М о р о з о в.

О р е ш к и н. Потом поговорим — товарищ уезжает!

Воронько уходит.

М о р о з о в. Ну как, забыл про свою обиду или все еще носишь за пазухой?

О р е ш к и н. Некогда обидами заниматься. Наше дело работать, вкалывать. А ты бы не обиделся, если бы тебя в должности снизили?

М о р о з о в. Работай — и повысят!

О р е ш к и н. Нет, теперь уж не повысят. Дементьева пользуется большим авторитетом. Из наших карамышевских много руководителей вышло — народ работящий, ответственный, за свое дело болеют…

М о р о з о в (улыбаясь). Она же лунинская, а не карамышевская!

О р е ш к и н. А в Лунино-то она откуда попала? Из Карамышева. А ты думаешь, ты какой? Карамышевский!

М о р о з о в. Тебя послушать — все люди вышли из Карамышева. Любишь ты Карамышево!

О р е ш к и н. Всякая сосна своему бору шумит. Как же его не любить — здесь жизнь прошла, за него кровь пролил. Мало ли у нас хороших деревень и колхозов, а по мне — лучше Карамышева нет. Теперь тебя опять тридцать лет ждать?

М о р о з о в. Будущим летом обязательно приеду. И ты знаешь, я Сеньку Грачева привезу. Он хоть и заместитель министра, а пусть в свою деревню приедет.