Старые недобрые времена 1

А вот со стороны Эммы Карловны…

… всё сложно.

Ванька бы не поручился, но очень похоже, что связь плотская переплетена с финансовой, и может быть, но далеко на факт, сюда приплетается и некое подобие Стокгольмского синдрома, и привязанность к ученику, и понимание собственной невеликой ценности на брачном рынке. В общем, всё совершенно тривиально…

— … да, Лёвушка, да… — рассеянно отвечает рабовладелец и любящий отец, — и подарки, и…

— О, Казимир Маркович! — раскланявшись с высоким кавалерийским полковником, Борис Константинович отошёл ненадолго от близких, но вскоре, впрочем, вернулся.

— Вот, кстати… — видя, что сын чуточку надулся от невнимания отца, чиновник спохватился и вытолкнул Ваньку вперёд, — экий молодец, а⁈ С медалями! Дарю, Лёвушка, к именинам подарок!

' — Сабля, барабан и щенок бульдога, — не изменившись в лице, констатировал попаданец, — интересно, кто…

… или вернее — что я в этом списке?'

— Ух ты… — восхитился Лёвушка, оббегая подарок, то бишь Ваньку, вокруг, и тыкая зачем-то мягким кулачком, — совсем-совсем мой, да?

— Да, Лёвушка, — с отцовской нежностью ответил барин, — совсем-совсем!

— Ух ты! А он…

… стати, нрав и прочие характеристики раба отец с сыном обсуждали, ничуть не смущаясь присутствия собственно раба, и, наверное, очень бы удивились, если бы кто-то (а тем более — сам холоп!) сказал бы им, что такое поведение не вполне уместно.

Во время обсуждения Ванька узнал о себе много нового, например…

… свою точную цену.

* * *

— Газы, ей-ей газы, — истово зашептал товарищ, опасливо глядя на приближающегося врага…

… и действительно, до Ваньки уже донёсся донельзя отвратный запах, выворачивающий не то что нутро, а саму душу! Отставив винтовку в сторону, он хлопнул себя по боку, но противогазной сумки почему-то…

— Ну и здоров же ты спать! — смрадно выдохнул в лицо Фаддеич, — Еле добудился! В другой раз гляди, не стану, то-то розог получишь!

— Ф-фу… — сев на постели, Ванька потёр лицо руками, ещё не вполне проснувшийся и частично всё ещё там, на Язоновском Редуте, ожидающий вражеской атаки.

— Вот зараза… — он помахал рукой перед лицом, но облако ядовитейших миазмов, проникшее в его каморку вместе с Фаддеичем, оказалось удивительно стойким. Быстро одевшись, он глянул на часы и поспешил на кухню, где уже, несмотря на раннюю рань, вовсю кипит жизнь.

Кухня в барском доме огромная, и вполне, на здешний лад, обустроенная. Хотя, разумеется, ни нормальной вытяжки, ни…

… но такое положение вещей все воспринимают как должное, потому что, ну в самом деле, не баловать же слуг⁉

— Доброе утро, дамы,- расшаркался Ванька с кухонными девками, захихикавшими от такого шармана.

— Еле добудился, — пожаловался им Фаддеич, отирающийся здесь в надежде на стопочку и сочувствие, — в другой раз, гляди, и не стану!

— Ну так и получишь розог, — отмахнулся от него лакей, умываясь и чистя зубы над тазом.

Попытки истопника повысить свою значимость такими вот неуклюжими фразочками и действиями предпринимаются регулярно, но его, молодого ещё, но откровенно никчёмного мужика, не ставит ни в грош даже собственная тётка-кухарка, по протекции которой он оказался на этой, не слишком-то хлопотной должности.

— Кофию, Ванятка? — наваливаясь жарким боком, осведомилась Глаша, кухонная девка, не то чтобы красивая, но в самой поре, заневестившаяся, как течная кошка.

— А сделай, — согласился тот, хотя и умея куда как лучше, но не желая влезать в слаженную кухонную симфонию, в которой и роли, и партии, и квадратные дециметры поделены давно, так что ещё одна, пусть и виртуозная фигура в этом оркестре будет скорее лишней.

— Опять с утра не жрамши? — со сварливым добродушием осведомилась тётка Авдотья, глава кухонного женского прайда, дама необъятных пропорций и вулканического характера, держащая всех в ежовых рукавицах, но впрочем, не злая и отходчивая. С ней у попаданца, несмотря на обоюдные подколки, отношения вполне приязненные.

— Совершенно верно, прелестная Брунгильда, — шутовски поклонился лакей, и, ожидая кофе, шутливо перебранивался с ней, не забыв, впрочем, поддаться в конце, и, допив-таки кофе, ретироваться с кухни как бы проигравшим.

Вернувшись к себе, он ещё раз сверился с часами, и пока есть время, прошёл в библиотеку, коротать время за чтением. Борис Константинович, при всех своих не всегда приятных замашках это поощряет, полагая, что образование повышает рыночную цену его раба, и если оно, чтение, не в ущерб обязанностям, то и пусть его!

Получасом позже, прикрыв книгу, он прошёл по коридору в хозяйское крыло, и осторожно приоткрыв дверь, вошёл в спальную комнату, где изволит почивать Лев Борисович, пуская обильную слюну на промокшую подушку и плямкая губами так, будто уже завтракает.

— Лев Борисович… — пропел лакей, — Лёвушка! Просыпайтесь, сударь, ваш ждут великие дела!

— А? — заворочался тот, — Ваня? Не хочу. Ни дел… этих, ничего не хочу. Скажи батюшке, что я приболел, а я…