Старые сказки для взрослых

— Страх у меня в крови, я всосал его с молоком своей матери… — грустно ответил Маугли. — Но были и другие беды — лютые зимы, когда обессилевший, я не раз чуть не замерзал насмерть в сугробе, и только страх, заставлявший меня бежать, спасал меня! Спасал страх… Господи, сколько же я бегал! Под снегом и в метель, под дождем и побиваемый градом… От собак. Они меня не боялись, им все равно, кого гонять, зайца или человека… Я убегал от них так, что ощущал вкус крови во рту!

— Какая ужасная жизнь! — покачал я головой.

— Другой я не знаю, — мой собеседник развел руками (или лапами?). — И я видел много прекрасного… Я видел Святого Губерта[3], по пятам которого следовал олень с золотым крестом между рогами. Ох, как я тогда перепугался! Я встречал духов-покровителей леса — седобородого старца и танцующих в свете луны нимф с длинными черными ресницами, на которых сверкали капли росы. Когда они ссорились, я в панике бросался бежать… Есть ли вообще разница между красивым и безобразным — и то и другое вселяет страх!

Он помолчал минуту.

— Я все заросли оббегал вдоль и поперек, по всем тропкам носился так, что сердце готово было выпрыгнуть из груди, — пробормотал он затем. — Зимой я бегал по льду и видел, как тюлени вывешивают на просушку свои шкуры и, превратившись в стройных девушек, с визгом гоняются друг за другом. До чего же я боялся их, прямо до потери сознания, и как я убегал от них! Я бегал даже от луны и обессиленно валился с ног, когда мне так и не удавалось, петляя, скинуть ее со своего следа. Позднее я свыкся с тем, что она постоянно висит надо мной. Я знал, что мне от нее нет спасения, и трясся от страха, особенно в те ночи, когда луны на небе не было… Я боялся, что она подстерегает меня, но не знал, с какой стороны ожидать нападения… Господи, как я боялся!

— И что, безопасного места так нигде и не было? — потрясенный, спросил я.

— Нет, — ответил заяц и серьезно посмотрел на меня.

Меня охватила безумная жалость! Бедный человечек вызвал искреннее желание помочь ему! Я решил, что возьму на себя заботу о нем, позволю спать у себя в коридоре и принимать ванну, стану кормить клевером со сметаной и тертой морковкой. У меня он сможет, наконец, обрести покой!

— Как вы опять оказались среди людей? — спросил я.

— Меня поймали, — прошептал мой трусишка-Тарзан. — Это было ужасно. Я подкрадывался к одному хутору, чтобы погрызть кору яблони, и попал в капкан. Всю ночь я провопил, грызя собственную ногу и пытаясь освободиться. Наутро пришел проверять силки лесничий и очень удивился… увидев меня… Отнес меня в дом, и какого же страха я там натерпелся! Я шарахался от собак, людей, котов… Под плитой горел огонь, это зрелище чуть не лишило меня рассудка! Я метался по комнате, прыгал на стол, бил посуду, кидался в зеркало, пытался взобраться наверх по полкам кладовки и все там расколотил. Они связали меня и отправили в город… Три года я прожил в сумасшедшем доме… Научился разговаривать и потихоньку свыкся с людьми.

— И теперь вас выпустили?

— Нет, я сбежал… Убежал оттуда… Потому что боялся… Там тоже не безопасно… Они могли бы лишить меня жизни, ведь кто-то должен сделать это, зайцы не умирают от старости… Мне это хорошо известно, и я боюсь. Когда это случится? Кто съест меня? Произойдет это сейчас? Завтра? Послезавтра? Я должен спасаться, должен бежать… Луна преследует и в городе, собаками полны дворы, металл блестит как ружейный ствол, завидев свет машин, я в ужасе думаю, что пришла моя смерть… Из водосточной трубы может кто-нибудь выскочить… Все против меня, а я одинок… Зайцы всегда одиноки и умирают в одиночестве… Я боюсь, мне страшно!

Мой собеседник вновь впал в панику, едва мог усидеть на стуле, ерзал, глаза были выпучены и полны безысходного отчаяния, подбородок сильно дрожал… Мне хотелось как-то помочь ему, успокоить. Маленький белый человечек, мамой которого была зайчиха, его братья-сестры нашли свою погибель в совином дупле, а он был вынужден всю свою жизнь бегать, словно в пляске святого Витта[4]. В этом мире для него нет уголка, где он смог бы безмятежно отдохнуть! Боже милостивый! Ему надо помочь! Ну почему в кафе не продают капусту!

— Успокойтесь, я ваш друг! — произнес я и коснулся его руки.

С душераздирающим воплем человечек вскочил и, умело лавируя между столиками и стульями, кинулся в открытую дверь на улицу, где уже опустилась ночь. Рассердившись на себя за это неосторожное движение, я поспешил вслед за ним, но не для того, чтобы поймать это несчастное перепуганное существо — бегать наперегонки с зайцем я не в состоянии, — а чтобы напоследок еще раз увидеть его, ведь вряд ли наши дорожки еще когда-нибудь пересекутся. Человечек петлял, с легкостью ветра взлетел на горку, а там, под фонарем, стояла женщина моей мечты, та самая, которой я недавно любовался в кафе! Она была обнажена и в руках держала золотой лук. Когда маленький белый мужичок оказался на вершине, выпущенная из лука стрела вонзилась ему прямо в горло.