Старый корабль

На улицах обсуждали судьбу арестованных и чего только не говорили. Кто-то заявлял: «Мучной Морде не жить». И все поддакивали: «Нет, Мучной Морде не жить!». Мучной Мордой прозвали одного помещика за круглое, белое и рыхлое лицо. Вспоминая, что он творил, народ с ненавистью сплёвывал. Однажды у него сбежала служанка и ни за что не хотела возвращаться. Когда её спросили, в чём дело, она сказала, что в доме Мучной Морды её заставляли делать всё подряд, даже одевать хозяина. «И штаны ему натягивать?» — поразился спрашивающий. «Ну да», — покраснела девица. Нет, Мучной Морде не жить. «Ревущий Осёл тоже не жилец», — говорил кто-то ещё. И толпа подхватывала: «Не жилец Ревущий Осёл, не жилец!». Ревущим Ослом называли помещика со смуглым вытянутым лицом. У него было две жены. Младшая спуталась с батраком, так Ревущий Осёл выжег у него на лбу отметину размером с абрикос, а ещё велел отрезать мошонку. Батрак прожил месяц с небольшим, а когда умирал, все штаны у него были в гное и крови. Нет, не жилец Ревущий Осёл, не жилец! Ещё один назвал зажиточного крестьянина по прозвищу Тыква, сказав, что этого нужно бы отпустить, он вроде ничего. Человек очень честный, он круглый год не ел зерновых, питался исключительно бататами и различными тыквами. «Тыквы — дело хорошее, — частенько говаривал он. — И кусать не хлопотно, и глотать легко…»

Почти всем арестованным косточки перемыли. Получилось, что не выжить двум-трём, но если начнётся, может, их станет четверо-пятеро. Было там и несколько молодых женщин, изумительно красивых, самим-то им, конечно, будет трудно сохранить невинность, надо было предложить подыскать им семью, чтобы жили сами по себе. Обсуждать все обсуждали, но понимали, что вот закончится дождь, проведут общее собрание, арестованных выволокут на помост, тогда их судьба и решится.

Дождь постепенно прекратился лишь дней через десять. Провели общее собрание, но в результате всё получилось совсем не так, как обсуждали. Это нескончаемое собрание и долгое ненастье произвели на людей неизгладимое впечатление. Весь Валичжэнь бурлил, как котёл с кипятком, пар окутывал его древние стены… Когда настало жаркое лето, люди постепенно поняли, что ненастье и дожди — это пролитые небом слёзы. Жалели всем городком, жалели о том, что весной на собрании не убили больше народа. Собрание после дождей прошло уже без такого энтузиазма.