Старый корабль

В Валичжэне появились разнообразные «боевые отряды» и «корпуса бунтарей-цзаофаней», их было столько, что не могли разобраться даже самые сметливые. Длинношеий У только и делал, что расписывал «боевые знамёна» для этих организаций, и каждая в качестве благодарности дарила ему «памятный знак великого вождя». Размеры значков становились всё больше — сначала с пуговицу, потом с медное блюдо. Как только эти организации не назывались: такие, как «Корпус Цзинганшань»[84] или «Непобедимый боевой отряд», ещё были понятны, но разобрать смысл названий «Боевой отряд „Бушующие три потока“» или «Объединённое революционное главное командование „Истинная кровь“» было абсолютно невозможно. Вступающий в организацию давал клятву отстаивать её до смерти. Между организациями шли постоянные препирательства и ругань. Уже почти не осталось людей, кто никуда не вступил, поэтому на каждом углу шли бесконечные дебаты и обмен колкостями. Если муж с женой не были в одной организации, они постоянно спорили перед сном, бранились во время еды, а в постели сразу теряли интерес друг к другу. Расхождения встречались на каждом шагу, даже ученик начальной школы мог повесить дацзыбао на спину отцу. Урождённая Ван вступила в «Объединённое революционное главное командование», а её муж, хоть и изнурённый донельзя, — в «Боевой отряд „Бушующие три потока“». Она никогда его особо не жаловала, а теперь стала ненавидеть новой ненавистью, просто выносить не могла и однажды холодным вечером просто выпихнула с тёплого кана. Тот замёрз, простудился, тяжело занедужил, перестал вставать и вскоре умер. На улицах, если гревшиеся на солнышке старики входили в разные организации и их «взгляды» различались, они забирали свои складные стульчики и расходились. Прохожего часто могли остановить и потребовать не денег, а его «точку зрения»: «Ты какой точки зрения придерживаешься?» И хорошо, если только нотацию прочитают, а то ведь ещё отходят руками и ногами. «Точкой зрения» интересовались не всегда, могли остановить и сурово приказать: «А ну, прочитай наизусть отрывок из „Памяти Бэтьюна“![85]» Суй Бучжао вёл себя не так, как все, его «точка зрения» менялась неоднократно, за месяц он вступил в двадцать с лишним организаций и говорил, что «у каждой свой вкус, а я люблю что-нибудь новенькое». В каждой организации он заводил приятелей, и в результате никаким издевательствам не подвергся. Рассказывал приятелям о своих приключениях в море, объяснял, какой смысл несут строчки «В бурном море не обойтись без кормчего»[86], чтобы убедить народ. Разномастных организаций развелось хоть пруд пруди, но самыми мощными оказались «Корпус Цзинганшань» и «Непобедимый боевой отряд». Чжао Додо стал командиром последнего и устроил в подвале свой штаб.

Ситуация становилась всё более запутанной и напряжённой. Различные неподтверждённые слухи заставляли людей дрожать от страха. Одни говорили, что весь городок будут заново перестраивать в соответствии с «точкой зрения», некоторых — таких, как Ма Лаохо и обитателей усадьбы Суй, — возможно, «вышвырнут из дома». Другие утверждали, что это движение будет идти вглубь и вширь, что революционные бунтари установят диктатуру. Пронёсся слух, что в одной деревне недалеко от городка ночью происходят аресты. Те, кого увели, не возвращаются, а мы к своим «идущим по капиталистическому пути» относимся деликатно. А ведь «революция — это бунт», не «вышивание красивых картин»[87]! Слухи ходили самые разные, и некоторые понемногу подтверждались. Среди ночи стали пропадать люди, и, наконец, стали раздаваться призывы к борьбе с каппутистами. Но большинство пропавших вернулись, от них посыпались бесконечные жалобы, что их подвешивали и избивали, раздевали и методично хлестали ивовыми прутьями по этим самым частям. Их организации расклеили по улице дацзыбао с лозунгом «Притеснителям революционных масс не скрыться от наказания!» Если пропадала девица, она возвращалась обязательно с опухшим лицом, но хранила молчание и не рассказывала, что перенесла.