Старый корабль

Луна в тот вечер светила неярко. Девушка беззвучно проскользнула во двор старого дома. Поджидавший у подпорок коровьего гороха Цзяньсу отнёс её на руках в свою комнатушку. Лампа не горела, проникал лишь смутный лунный свет. Девушка присела и положила руки на лицо Цзяньсу. «Не хочу, чтобы ты смотрел на меня», — негромко проговорила она. Цзяньсу тоже закрыл её лицо рукой: «Я тоже не дам тебе смотреть на меня». Она отвела его руку: «Я ведь и пришла посмотреть на тебя, братец Су, посмотрю вот немного и пойду». — «Никуда ты не пойдёшь, — сказал про себя Цзяньсу. — Во всяком случае, не сегодня вечером». Он снова обнял её и поцеловал. Счастливая, она стала целовать его шею, глаза. Потрогала пробивающийся пушок над верхней губой: «Как славно…» Цзяньсу задрожал всем телом, и она испуганно спросила: «Ты заболел?» Цзяньсу покачал головой и стал раздевать её. Она залепетала, что ей пора идти. Цзяньсу молчал, он лишь тяжело дышал. Она тоже замолчала и в конце концов сама скинула нижнюю рубашку и осталась в трикотажных трусиках в жёлто-красную полоску. Кулаки Цзяньсу сжались, и руки напряглись, позволяя ей стыдливо прижаться к ним. Прижаться со всей силой, словно она хотела обвиться вокруг них. Тело чуть смуглое, немного прохладное, но восхитительно мягкое. Ему пришло на ум сравнение с шарфом — длинным, тонким и мягким. Её тельце поблёскивало в лунном свете, маленькие ягодицы круглые и твёрдые. «Ну как ты можешь уйти, как?» — прошептал Цзяньсу. Девчушка заплакала, заплакала в голос, обвивая его шею мягкими ручками, целуя и плача. По лицу Цзяньсу потекли слёзы, хотя сам он не плакал. В конце концов она перестала всхлипывать и безмятежно глянула на него.

В полночь во дворе поднялся ветер. Девушка вышла из комнатушки Цзяньсу, он пошёл проводить её. У подставки коровьего гороха они застыли вместе в последний раз. «Дома будут спрашивать, скажи, мол, заблудилась», — велел он. Девушка утвердительно хмыкнула.

— Ты ужасный человек, — заявила она перед тем, как уйти. — А я пропащий. Но я тебя не ругаю. Больше у нас с тобой ничего не будет. Ты поистине ужасный тип. А мне конец…

— Ничего ты не пропащая, — утешал её Цзяньсу. — Вон, ещё красивее стала! До самой смерти не забуду тебя, не забуду этот вечер… И запомни: нисколько тебе не конец.

Утром, проснувшись, Цзяньсу встретил у колодца Баопу. Тот почувствовал необычно приподнятое настроение брата и стал вглядываться в него. Цзяньсу набрал старшему брату ведро воды и принёс в комнату. Баопу пригласил его посидеть, но тот отказался. Выходя из дверей, Цзяньсу расправил плечи и глянул в небо:

— Эх, как славно, слов нет!

— Что ты сказал? — спросил старший брат. Цзяньсу обернулся и, глядя Баопу в глаза, спокойно повторил:

— Так славно, что слов нет.

Теперь по ночам в комнатушке Цзяньсу часто не горел свет, он возвращался далеко за полночь. Всё больше худел, на лице и руках прибавлялось шрамов, глаза впали. От недосыпа на них появилось множество красных прожилок, но глядели они ясно и страстно. В тот год Баопу страшно не везло. У Гуйгуй пару лет назад развился туберкулёз, она уже дышала на ладан и через несколько дней всё же умерла. Она умирала на руках у Баопу, и ему казалось, что он держит в руках сноп соломы — такая она была лёгкая. Он не понимал, почему она смогла жить столько лет, а тут вдруг взяла и свалилась. В то время всем нечего было есть. Баопу даже растолок в порошок грузила из талька со старой рыболовной сети и разделил между всеми. Дядюшка целыми днями ползал по песку на берегу Луцинхэ, пытаясь поймать мелкую рыбёшку. Баопу помнил, как у Гуйгуй не было сил даже прожевать живую креветку, которая так и попала в её пустой желудок, трепыхаясь. Обрадованный тем, что кору вяза можно есть, Цзяньсу прожевал кусочек, а другой оставил невестке. Баопу хотел порубить кору, но нож год назад забрали на переплавку[20]. Та же участь постигла и котёл. Он тщательно разжевал её и маленькими порциями стал отправлять в рот Гуйгуй. Так она и выжила. Но продержалась лишь три с небольшим года, а потом навечно покинула семью Суй. Баопу стал оправляться от горя лишь через год с лишним после её похорон. Цзяньсу становился всё мужественнее, и однажды Баопу, вышедший нарвать коровьего гороха, увидел его с девушкой.