Старый Сантос и его потомки

Но, несмотря на все проклятья, Веня Бок поправился, снова появился с железным прутом на улочках гетто, сильно хромая на левую ногу.

Озлобленный до предела, он мстил людям, избивал, мучил, как только мог. Но все-таки поздно уже не отваживался появляться в отдаленных уголках. А в одиночку вообще уже не ходил. Вместе с ним как тень шагал Ньомка Гитис, глухонемой грузный парень с кудрявым чубом, спадавшим на глаза. В его обязанности входила охрана Вени Бока от всяких неожиданностей. Этот телохранитель шагал все время на некотором расстоянии от старшего полицая, не выпуская из рук дубинку, и стоило старшему кивнуть, как глухонемой тут же пускал в ход это свое оружие.

Каждый день чуть свет на территории гетто раздавался истошный звук гонга. То звали мучеников на развод, к воротам строиться. И в эти звуки врывался басистый, громовой голос Вени Бока:

— Живее пошевеливайся! Довольно спать, негодяи!

В сопровождении своего глухонемого телохранителя он ковылял, проверяя все закоулки, не спрятался ли кто-либо, увиливая от работы. Таких он бил прутом до крови, тащил по тротуару, кричал и бесстыдно злословил на всю улицу.

Выпроводив за ворота гетто колонну мучеников, Веня Бок со своими коллегами уходил в помещение участка, где их ждал завтрак, самогонка, принесенные тайком Степаном Чураем. С некоторых пор он подружился с Боком. А дружба эта была построена на чисто коммерческих началах. Взамен продуктов Чурай получал от коллеги всякие вещи, отобранные в лачугах у несчастных узников гетто.

Веня исправно нес службу, старался. Кроме всего прочего, раз в неделю своим корявым почерком писал коменданту донесения, указывая имена и адреса тех, кто увиливал от работы, кто ругал «новый порядок» и режим. И эти недовольные, выявленные Веней Боком, скоро незаметно исчезали из гетто и больше сюда не возвращались после беседы с Гансом Шпильке…

…Ни Веня Бок, ни его коллеги, носящие желтые повязки, не догадывались, что фашисты, готовя «большую акцию» в гетто, в первую очередь думали, как расправиться со своими временными помощниками…

ЧАСТЬ ТРЕТЬЯ ДРУЗЬЯ ПОЗНАЮТСЯ В БЕДЕ

ЛЮДИ ОСТАЮТСЯ ЛЮДЬМИ

Листовки, сброшенные с советского самолета, пролетавшего над Днестром, принесли людям радость, надежду. Шутка ли? Живой привет от Родины в самом разгаре войны с коварным врагом!

Не было в местечке и в селе ни одной семьи, ни одного человека, которых так или иначе не задела бы эта тяжкая, кровопролитная война. Там, по ту сторону фронтовой линии, были отцы и сыновья, родные, друзья. Люди знали, что в ближайшие месяцы писем нечего ждать, и маленькие листовки, их задушевные и мужественные слова немного успокоили и порадовали.

Главное было то, что хотя враг и захватил много городов и сел и упорно рвался на восток, однако с каждым днем встречал все более упорное сопротивление на нашей земле.

На разных направлениях советские воины сражались с одинаковым героизмом. Москва и Ленинград стояли непобедимыми крепостями, на многих участках наши войска наносили врагу мощные удары. А самолеты с красными звездами появлялись и над Берлином. У людей крепла вера и светлая надежда, что враг в конце концов будет разбит — и жестокой будет его расплата за неслыханные злодеяния, за муки народов.

* * *

Стояла ранняя осень. Однажды Леся и Рута очутились возле полуразрушенной школы. Там, в куче камней и щебня, нашли они полуразбитый радиоприемник. Они извлекли его из-под груды обломков, вытерли. И когда стемнело, замотали ящик в рогожу и огородами, закоулками потащили его к кузнецу Барашу, мастеру на все руки. Тот провозился с находкой всю ночь, долго что-то вертел, чистил, затем проверил лампы и наконец заставил приемник заговорить.

Долго сидели у него девушки и со слезами радости слушали Москву, Ленинград и Киев, города, о которых немцы сообщали как о захваченных ими.

Хотя с той стороны линии фронта приходили и тяжкие вести об оставленных городах и селах, о потерях, все же были и такие сообщения, которые радовали.

Подруги быстро записали эти новости на клочках бумаги, затем печатными буквами написали несколько экземпляров и расклеили их в местечке и в Лукашивке.

Следующей ночью они перенесли радиоприемник в Лукашивку, в подвал к Лесе, и каждую ночь забирались туда и записывали известия, а затем сообщали о них в листовках, передавали сводки в соседние села, а уж оттуда они передавались из уст в уста.

Для людей, которые с нетерпением ждали разгрома фашистских орд, эти вести, передаваемые неизвестно кем и как, приносили неимоверную радость, помогали переносить несчастья и горести. А подруги были счастливы, что приносили хотя бы маленькую пользу людям.

Ружица и Лукашивка, как известно, были оторваны от всего мира, находясь в стороне от больших дорог и шумных перекрестков, и складывалось так, что немецкие каратели появлялись здесь не так уж часто, а если и приезжали, то ненадолго.