Старый шаман

– Давай просто радоваться тому, что есть, любимый! – сказала она, нежно целуя его в лоб.

– Давай, – потерянно сказал шаман, но в следующий миг, увидев губки её обиженно надутые, сам поцеловал её. Забыв насколько-то про страшные свои мысли.

И сладко, и горько любить, когда с начала любви надвисает над парой корявая, сухая ветвь дерева разлук и смерти. Но, говорят, как они любят, не любит никто. Пока кто-то ругается, привыкая к спокойному течению жизни и изучив уже сколько-то друг друга – эти несчастные впитывают каждое мгновение любви своей и близости.

***

Шёл уже восьмой год его счастливой жизни. Шёл уже восьмой или девятый век его жизни – он точно не считал. Ему больше нравилось считать улыбки на её устах. И рождать бесконечное море поцелуев и ласк.

Подрастал сын их. Милый, смелый мальчик, лицом хорош необычайно. И в танцах восхитительный, как мать его. Дочурка подрастала. Уже получила пару рыбок и сладостей от деревенских детей человеческих, случайно мельком увидевших её. Да письмо от одного аристократа столичного в ссылке, что мельком увидел её, бредущую у реки. Она в задумчивости руками двигала грациозно как в танце. Она, кокетка пятилетняя, письмо ему изящным почерком написала. Он до последних своих дней – года двадцать три в надежде прожил ещё – письмо то бережно хранил и ночью прижимал к своей груди, вспоминая юную красотку, которую видел всего лишь раз в жизни.

***

Раз приснился кошмар ему. Та жизнь давняя, человечья. Когда он ждал, что вот-вот ворвётся в поместье отца возвратившийся Гу Анг. В ту ночь он чётко видел лицо его. Чётко видел лицо отца. И тот день, когда ещё ненавидел брата старшего и наследника настоящего, когда боялся возвращения его.

Но наконец-то увидел он его во сне! Увидел кусочек своего прошлого! Кусочек его родины, оставшейся далеко за морскими глубинами. И плакал, от счастья что ли или от горя.

И долго успокоить его не могли поцелуи и объятия нежные жены.

А на следующий день всё было мирно и тихо. Кружилась в танце малышка. На берегу реки горной, хотя и подальше от людей. В платье, сшитом матерью, белом-белом. Да танцевал, расползаясь по ущелью, кружевной туман, шлейфом обвивая хрупкую, изящную девочку. И мужчина смотрел на дочку свою, от восхищения онемевший. Надо же, бывает красота такая на свете! Ужели он мог сотворить её?.. Вместе с ней… только вместе с ней!

Подул холодный ветер вдруг с моря. Развеял тумана шаль клочьями, одеяние сказочной красоты порвал. Остановилась растерянно малышка. А, нет, растерянно смотрела куда-то вдаль – за его спиной.

Обернулся отец. И остановилось сердце.

Шёл к нему, медленно ступая, его сын, в одежде окровавленный.

– Ты… что с тобой? – подскочил мужчина. – Что… с матерью что с твоей?

Тот ещё не ответил ничего, но уже онемело, заледенело что-то внутри.

– Матушка… – сын остановился потерянно.

– Что?! – отец кинулся к нему. – Что с ней?!

И дочь к ним кинулась, птицею напуганною, забыла хвостик пушистый спрятать свой от волнения и топорщил он напугано подол одеяния её.

– Она… – сын потупился, потом глаза грустные поднял. – Она отдала мне кусок мяса, в ткань шёлковую завёрнутый. И велела отнести человеку. Я… я сам не знаю зачем, – руки отца сжались на его плечах, он выдохнул растерянно: – Я сам не знаю зачем! Матушка была в одеждах нарядных, словно в них на охоту пошла. Но она сказала – и я пошёл. Отнёс.

– К какому человеку? – спросил шаман старый, задрожав.

Он не видел сейчас ничего, как ни хотел, как ни молил небеса.

Где она?.. Что с ней?.. Зачем?..

– Ну, тот… в деревне у края леса, – сын смущённо отвечал. – Помните, юноша молодой? Меня отец его в капкан поймал. А он меня спас, выпустил меня. Приласкал напуганного. Матушка плакала от счастья в тот день, – глаза грустные поднял. – Но я не хотел расстраивать её! Ни её, ни вас! Я… я случайно поймался в тот день. Но я постараюсь больше никогда не попадаться сейчас!

– Не понимаю, – отец вздохнул.

– Ну, у него вроде сын заболел? – наморщилась малышка.

– Вроде очень тяжело, – вспомнил наконец и сын. – О том болтали вороны и тэнгу с нашего леса. Матушка, может, послала ему гостинец.

Потерянно опустился на землю, колени ударив больно, отец его. И душу ударив пребольно.

Человек. Спаситель сына. Он женился уже и сына воспитывал. Сын заболел его. А Хосиоби послала ему кусок мяса. Своего мяса! Она послала ему свою печень, потому что печень кицунэ излечивает от любых болезней.

– Глупый! – дочка догадалась первее его. – О глупый! Что же ты наделал! Это же была мамина печень!

– Что?! – подскочил сын.

– Матушка отдала свою жизнь, чтобы отблагодарить его за твоё спасение! – крикнула дочка, расплакавшись. – Но ты… почему ты нам ничего не сказал?! Ты должен был сразу рассказать нам о ней! А ты… пошёл туда! Что ты за сын?!

И задрожал сын, вдруг осознавший всё. Но он не хотел быть таким! Он просто хотел быть послушным сыном и пошёл туда, матушки просьбу исполняв.

– Где?.. Где она?! – вскочив, метнулся в дом отец.

Но дом его встретил пустой. И жутко холодный.