Старый Свет. Книга 1. Поручик

Я как раз прибыл посмотреть, сколько и чего нужно, чтобы оборудовать крепкий опорный пункт для нашей штурмроты в этих Богом забытых местах. Ну, Богом, может, и забытых, а имперскими властями – нет. Местные богатые села и хутора зажиточных фермеров поставляли рожь, пшеницу, молочные продукты и овощи в значительных объемах напрямую имперской армии, за что были освобождены от налогов. Защитить поселян для нас было делом чести.

Башибузуков явно кто-то наводил. Они дважды за этот месяц перехватывали караваны с продовольствием для имперских складов в Шемахани и сожгли два хутора, парни с которых служили в армии. Такое прощать было нельзя.

Над головой свистнула пуля и выбила крошку из стены караулки. Я пригнулся и огляделся – все ли целы? Лемешев азартно палил из винтовки в сторону рощи, еще два бойца пытались привести в порядок ручной пулемет, скорчившись за бруствером. В караулке кто-то стонал и матерился, на крыше Тимирдей Тингеев – стрелок-самородок и следопыт, недавнее наше приобретение – сосредоточенно целился куда-то в горизонт.

Остальных видно не было.

– Санитара в караулку! – крикнул я.

С противоположной стороны блокпоста на карачках побежал парень с сумкой, на которой был нарисован красный крест, и скрылся в здании караулки.

Хлопнул выстрел с крыши, и Тимирдей дернул затвором:

– Господин поручик, так-то одного с коня ссадил.

– Сколько их там вообще?

– Так-то у дороги двое лежат, одного конь тащит, еще троих видал за рощей-то.

– То есть шестеро всего было?

– Выходит так!

– Та-ак!

За рощей располагался хутор, на котором жила хорошая, крепкая, многодетная семья поселян. И увидеть хутор пылающим, а поселян зарезанными не хотелось от слова совсем.

– Лемешев! Кончай палить в белый свет как в копеечку. Автомобиль заводи!

– Так я… Это к Парамонычу! – Парамоныч, он же ефрейтор Пищиков, привез нас сюда буквально полчаса назад на «полуторке».

– А Парамоныч где?

– В караулке…

Давя внутри матерщину, я побежал к караулке, поднимая сапогами облачка пыли и надеясь, что Пищиков в состоянии справиться с машиной.

После яркого света южного дня полумрак караулки ослепил меня, и я сощурился, тщетно пытаясь разглядеть, что происходит внутри. Когда зрение вернулось, я облегченно выдохнул, но тут же одернул себя – парня было жалко. Молодой боец с бледным лицом стойко терпел перевязку, которую делал санитар, а Парамоныч – плотный дядька с блестящей лысиной – придерживал его голову и бормотал что-то утешительное.

– До свадьбы заживет, говорю! Еще попляшем на твоей свадьбе, говорю! Крови много не вытекло, не переживай, мы тебя к его светлости доставим, он тебя заштопает! Наш доктор кудесник, слышишь? Кудесник, говорю!

– Ефрейтор Пищиков, заводите машину!

– А как же…

Я глянул на санитара, потом на раненого парнишку. Тот выглядел худо, и по-хорошему его стоило доставить в расположение, но…

Санитар поднял на меня взгляд, и я увидел совсем молодое лицо, все в пыли, крови и копоти.

– Бедро, навылет. Жить будет, но его к врачу бы…

Я с досады хлопнул фуражкой по ноге. И почти просительно, растерянно проговорил:

– Может быть, сейчас там башибузуки хуторян режут…

Раненый боец разлепил спекшиеся губы и тихо, но твердо сказал:

– Потерплю, езжайте.

Я просто кивнул и сказал Парамонычу:

– Давай к машине! – и санитару: – Ты присмотри за бойцом…

Я, черт побери, ненавидел такие моменты. Но мы – солдаты, мы носим форму, мы здесь для того, чтобы там, на хуторе, остались живы семь детей, их мама и папа! Или всё это – война, Империя – вообще не имеет никакого смысла!

– Тингеев и вы двое, – я кивнул бойцам с пулеметом, – за мной! Лемешев – остаешься за старшего.

Тингеев белкой юркнул в кузов, солдаты, переругиваясь, затянули пулемет и коробки с лентами. Я наконец вспомнил их фамилии – рядовые Гущенко и Ющенко, дюжие парни из одного села, откуда-то с юго-запада.

– Парамоныч, ты что – вампир? – спросил Ющенко, заглянув в окошечко.

В кабине прямо под потолком висел венок, сплетенный из чеснока. Крупные головки торчали наружу, источая ни с чем не сравнимый аромат.

– Это чего это вампир? – удивился шофер, дергая рычаг коробки передач. – Профилактика инфлюэнцы!

Мое место было рядом с водителем. Я нервно щелкал барабаном револьвера и думал о том, что вампиру-то как раз чеснок вроде бы противопоказан. А еще почему-то о «чемоданчиках» – таких бутербродах из ржаного хлеба, сливочного масла и мелко нарубленного чеснока, которыми в моем детстве лечили простуду. Рот непроизвольно наполнился слюной.

Мотор взревел, и мы рванули по грунтовой дороге к хутору. Парамоныч выругался, когда полуторка подскочила на колдобине, и только краем глаза в боковом зеркале я увидел, что это был труп башибузука.

Кой черт их несет сюда? Знают же, что война, что люди злые, с оружием… Триста – четыреста, а то и пятьсот верст из своих кишлаков проходят! С другой стороны, у них там нищета удивительная, даже по нашим скудным временам… Жрать захочешь – и не такой крюк сделаешь.

Но жрать – это одно. А тащить за волосы по земле молоденькую девчушку – это…

– Огонь на поражение! – заорал я, дергая ручку двери и вываливаясь на обочину.