Стать смыслом его жизни

Олег был ошарашен. Ну не мог он представить такую хрупкую барышню воюющей с разбушевавшимися психами. А потом вспомнил, как резко она осадила его, заставила сидеть. Да, что-то в ней есть — теперь он смотрел на Веру другими глазами.

— Ну надо же! Никогда не верил в такие совпадения.

— Бывают иногда. Так что насчет Романа? Давайте завтра вечером?

Олег колебался. Ему не хотелось ничего менять в своей жизни. Он чувствовал, что предпринимать что-то надо, но пока позиция черепахи, прячущейся от проблем в панцирь, полностью его устраивала.

— Вер! Не дави на меня. Давай выпьем. Хочешь?

— Хватит! — Вера поставила бутылку в шкаф. — Расскажите про Романа.

— Что рассказать?

— Все.

— Ты думаешь, у него аутизм?

«Какие мы умные! — подумала Вера. — Книжки читаем, врачей ругаем, сами ставим диагнозы, сами лечим». А вслух сказала:

— Я не ставлю диагнозов заочно. Могу сказать лишь, что если ребенок не общается со сверстниками…

— Зачем? Чему они могут его научить? Он на голову умнее этих самых сверстников.

— Это он вам сказал?

Олег сразу как-то сник, сдулся, словно грозовая туча после ливня.

— Знаешь, мы с ним недавно ездили к Ваньке в монастырь. Он тогда был совсем не таким.

— А каким?

— Живым.

Олег согласился продать «Ботанику» Донскому и часть полученных денег передать Ивану. Ванька приезжал на похороны Алисы, рассказывал о своей мечте — построить новую колокольню, даже показывал готовый и согласованный с высоким начальством проект.

А взамен монастырская братия помолится за здравие Ромки — вдруг поможет? Как истинный предприниматель, привыкший получать прибыль от вложенных средств, Олег и сейчас хотел иметь на вложенные деньги дивиденды от самого бога.

В конце июня документы были подписаны, Донской перевел на счет Васильченко пятьсот тысяч долларов — в такую сумму были оценены экспертами активы фирмы.

Собираясь в поездку, Олег немного волновался — он решил не брать Кристину, и сомнения, справится ли он с ролью отца, нет-нет, да закрадывались в голову.

А тут еще проблемы с Катей. В последнее время Олег чувствовал, что их отношения перерастают из обыкновенной интрижки во что-то более серьезное. Ему этого не хотелось. Он пытался понять почему, но не мог. Иногда казалось, что он любит ее за буйные рыжие кудри, напоминавшие Алису, иногда — что восторг, с каким смотрела на него девушка, повышает его самооценку. Но чаще всего он ловил себя на том, что боится потерять и эту женщину. Он вспоминал глаза цвета утреннего осеннего неба, бесконечно искренние и бесконечно преданные, и ему становилось больно, будто он уже потерял ее. Потерял, как Алису.

В последний вечер он пришел прощаться. Был уверен, что сможет это сделать — ведь он уже переболел разрыв, перестрадал. Купил дорогущие бриллиантовые серьги, чтобы подсластить горечь расставания. Но увидел ее, наивную и доверчивую, в белом сарафане, и…

Олег со всей силы ударил кулаком по ни в чем не повинному столику.

«Что же такое случилось в последний вечер? — подумала Вера. — Он нервничает, и Катька плакала. Ладно, с этим разберемся позже, сейчас главное — ребенок».

— Олег, — тихо окликнула она не на шутку разошедшегося собеседника.

Он посмотрел на нее непонимающим взглядом. Потом, словно устыдившись того, что посторонний человек стал свидетелем его слабости, отвернулся.

— Олег, — выдержав длительную паузу, снова сказала Вера.

— Что?

— Ты начал рассказывать про монастырь… — сама того не заметив, она первый раз назвала Олега на «ты». Ей казалось, что они уже вечность сидят в этом холодном зале, в больших белоснежных креслах, напоминающих два снежных сугроба.

— А что про монастырь? Монастырь как монастырь. С монахами.

Олег тяжело вздохнул. Эта пигалица не отстанет, пока не вывернет душу наизнанку, да так, чтобы не осталось ни одного укромного уголочка. Все эти в общем-то спокойные беседы вымотали его, и он устал, как давно не уставал.

* * *

Кристина недоумевала: почему Олег не берет ее с собой? Справится ли он? Не станет ли Ромке хуже, если вырвать его из привычной обстановки? Увидев, что призывы к здравому смыслу остаются без результата, она заручилась поддержкой Аиды Степановны. В мирной обстановке женщины не очень ладили между собой, но сейчас объединили усилия и медленно, но уверенно пытались давить на Васильченко, как двухходовой гидравлический пресс — усилием в несколько сотен тонн. Но не на того напали — почти двадцать лет предпринимательской деятельности сделали Олега устойчивым к любым видам прессинга.

Он замолчал, посмотрел на Веру и мысленно добавил: «Почти к любым».

У него имелись свои, довольно веские причины. Монастырь был мужским, и Олег, далекий от дел, касавшихся Божьего промысла, не представлял, куда там можно пристроить на ночь привыкшую к комфорту женщину.

И вот ранним утром Олег загрузил «Лендровер» всем необходимым, усадил Ромку на заднее сиденье в специальное кресло и, сопровождаемый тоскливыми взглядами обеих женщин, отправился в путь.