Статьи и проповеди. Часть 11 (09.03.2016 — 17.08.2016)

О. Андрей Ткачёв: — Слушайте. Я сейчас хотел, чтобы это услышали все те, кто хочет много сказать на исповеди. Ваше много сказать ничего не значит и ничего не весит. Вы не усиливайтесь много сказать, не думайте, что в своём многоглаголанье услышаны будете. Покаяние это всё-таки перемена. Это глубокое раскаянье, перемена, жаль. Жалость души о содеянном грехе, слезы, молитва, желание быть другим. Я скажу так, что есть настоящие исповеди, которые рождают глубокие сотрясения в душе кающегося, в душе того кто исповедует. Исповедующий священник сам содрогается душой, когда слышит настоящую исповедь. А есть много болтовни под Епитрахилью. Болтают всякую чепуху, там таракана раздавила, с невесткой поссорилась, красила стену, краской ляпнула на пол, потом забыла вытереть, а кто-то другой вытирал, а она думает, что это её грех теперь за это, суп пересолила и т.д. Эта вся белиберда, мелочевка, она ничего общего с покаянием не имеет по моему глубокому убеждению. Поэтому то, что вам священник сказал, священники устают от этой белиберды. Представьте себе, что за столом поела семья. Потом все стали, сказали «Слава Богу» и разошлись, а кто-то остался убирать, старая дочка или мама, младший сын. Он убирает тарелки в умывальник, сбрасывает не доеденную пищу. Когда всё убрали и крошки на столе. Все мы в тысячу раз в жизни убирали со стола крошки после еды. Кто из нас считал, сколько крошек на столе, когда мы их убираем. Никто, никогда. А почему? Да потому что сумасшедший дом считать крошки, которые ты сейчас смахнёшь тряпочкой со стола аккуратненько в ладошку или в мусорник. Можно их доесть, это тоже не грешно, крошки со стола в ладошку и в рот. Но никто из нас не считал их. К грехам нужно так же относиться, мелочам этим надоедливым. Я вспомнила, что в 10 лет, я ударила котенка по голове тапком. Побежала в семь часов утра на раннюю литургию морочить голову священнику, потому что вспомнила, что она ударила котенка тапкам по голове. Я вспомнила, что я маме сказала, что я приду в пять часов, а пришла полдевятого, это было в 12 лет. И опять шурует в семь часов утра на раннюю литургию морочить голову священнику, что она опять вспомнила. Перестаньте заниматься психоанализом. Не надо подсчитывать эти крошки мусора или крошки хлеба на столе, которые вы собираете тряпочкой на ладошку после еды. Так же и к исповеди относитесь. Собирайте всё вместе и убирайте со стола. Собирайте всё вместе. А так, чтобы всё отдельно, всё разложить, всё посчитать — так вам нужно будет купить себе священника. Раньше рабов продавали на невольничьем рынке или мужиков, которые крепко работают или красивых женщин. Священников никто не продавал, они никому не нужны. А тут нужно, видимо, что-то придумать. Купить себе священника, чтобы он ходил за вами на привязи, как собачонка и вы будете ему каждые полчаса исповедоваться. Я вспомнил это, я вспомнил это, я подумал это, мне такой помысел пришел. И батюшка будет ходить с епитрахилью и каждый раз накрывать вам голову священным одеянием и читать молитву прощаю, разрешаю, и т.д. Абсурд полный. Чуть-чуть серьезней нужно быть в этом вопросе. Разделяйте мух с котлетами, не путайте, т.е. есть главные вещи, есть второстепенные вещи. Тот же старец Паисий говорил своим прихожанам, что люди потеряли чувствительность к большим грехам. Пришла какая-то женщина ко мне и плачет на исповеди. Говорит: я её убила. Господи, прости меня грешную, я её убила. Говорит: сестра, кого ты убила? Она говорит, убила пчелу. Когда пчела залетели к ней в дом, летала, летала. Она взяла полотенцем и убила её. Вот она теперь плачет, что убила пчелу. Но при этом она сделала 8 абортов, постоянно изменяет мужу и об этом не плачет. Но она льет слезы, что убила насекомое полотенцем. И он говорит: вы, что не понимаете, что есть вещи настоящие, требующие покаяния и есть чепуха, тонна мелких зерен. Представьте вагон зерна. Сколько там зернышек? Миллиард наверно. Вот столько всякой чепухи в жизни. Зачем это всё подсчитывать. Не нужно быть мелочным. Вместо того, чтобы достичь святости, эта мелочность рождает в человеке болезнь души. Святых, которые там подробно, дотошно копаются в себе, я видал, не видал, боюсь категорично утверждать. Может быть, и видал, но если видал, то очень не много. А людей, которые мнительные и заболевшие на мелочах, таких я видал очень много, и у них нет ничего святого. Они просто мнительны и заболевшие на мелочах. Поэтому батюшка, по моему простому мнению поступил совершенно правильно и справедливо. Слушай мать, я иду причащаться, ты же не будешь больше делать то, что ты делала. Конечно, не буду, ну и всё Господь с тобой, иди, причащайся тоже. Так Христос поступал. Вот женщину взятую прелюбодеянию, привели к нему. Он, что расспрашивал её, с кем ты блудила, сколько раз ты блудила, с каких лет ты блудила, как это было, днём или ночью, за деньги или без денег, с одним или с двумя, или с пятью, или с десятью. Он что спрашивал, что-нибудь у неё. Нет, ничего. Говорит: женщина, а где тебя осуждающие? Говорит: нет никого. Господи, я тебя тоже больше не сужу, иди и больше не греши. Всё, иди и больше не греши. Чего вам ещё надо? Вам нужно, чтоб вас с пристрастием допрашивали и спрашивали, в котором часу, при каких обстоятельствах, свет горел или не горел, за окном было солнце или уже было темно, было так или было этак? Вы этого хотите от нас, чтоб мы как Штирлиц или как Мюллер, или как Борман в пыточной камере выспрашивали из вас, вытягивали все подробности ваших грехов? Боже сохрани. Мы были бы злодеями, если б этого хотели. Мы не хотим этого делать. Ты каешься? Каюсь. Господь да примет твоё покаяние, иди в мире и больше не греши. Это самая правильная вещь, которая нужна человеку. Что ещё нужно, позорить его воспоминанием прежних содеянных грехов или подробностями всякими. Боже сохрани.