Статьи из газеты «Вечерняя Москва»

А по ходу действия выясняется, что ни русские, ни евреи не имеют к коренному населению России никакого отношения. И живет себе это коренное население, угнетаемое по очереди то варягами, то хазарами, то либералами, то государственниками, то космополитами, то почвенниками…

Страдает то от шоковых терапий, то от массовых истреблений на бессмысленных и бездарных войнах.

Травится то телевизионным мылом вкупе с программой «Аншлаг», то патриотическим воспитанием и киноэпопеей «Вечный зёв». И обе эти захватнические группировки ему, коренному населению, глубоко безразличны. Оно-то знает, что до его проблем нет никакого дела ни скульптору Клыкову, ни публицистке Алле Гербер. Они свои проблемы решают, а народ между тем вымирает потихоньку. Или выживает, назовите как хотите. Но своей политической воли у него нет, а потому прервать этот сильно затянувшийся спор двух захватчиков между собою он не может и не хочет. Тоска, право.

Я знаю, что и варяги, и хазары очень на меня обидятся за эти слова. Но кто-то же должен сказать им правду. Должен же кто-то сказать вслух, что у так называемых русских патриотов нет ни малейшей любви к своему народу и ни малейшего права говорить от его имени — ибо народ этот они рассматривают как стадо, которым рулить должна национальная элита. Бездарным скульпторам, редакторам и депутатам давно пора понять, что право называться русскими патриотами они утратили навеки: непатриотично так плохо работать и так дурно себя вести. А либеральным, или космополитическим, или еврейским публицистам, защитникам своих прав и патриотам Соединенных Штатов Америки тоже давно пора понять, что отождествлять себя с мировой общественностью, оправдывать грабежи, делать национальных героев из современных Бендеров и по любому поводу упоминать холокост — лучший способ сделать из толерантной и измученной России нормальную антисемитскую страну. Правда, терпение коренного населения почти беспредельно, так что ни варяги, ни хазары ничем не рискуют.

Честно говоря, коренному населению давно пора бы скинуть этот двойной переменный гнет, перестать слушаться тех и других миссионеров и зажить наконец своим умом, отвергнув как северную идею всеобщего истребления, так и южную идею всеобщего попустительства. Но коренное население почему-то никак не хочет осуществить эту простую программу — наверное, потому, что тогда надо будет думать самим. А пока оно работает, смотрит телевизор, в котором патриоты медленно вытесняют аншлаговцев, и думает, как ему выжить без льгот. Что касается сионизма и антисемитизма, а также патриотизма, космополитизма и разжигания национальной розни, то население на это давным-давно положило. И это — единственный положительный результат последних двадцати лет русской истории.

Приношу свои извинения всем, чью национальную рознь я разжег. Чума на оба ваши чума.

27 января 2005 года,

№ 13(24058)

Сумасшедший Дон

К столетию Михаила Шолохова спекуляции на тему «Он — не он» множатся. За ответом на единственный вопрос — кто все-таки автор «Тихого Дона»? — обращаются к кому и чему угодно, кроме текста книги. Между тем только в нем и можно найти ответ, хотя поиски его, на мой взгляд, не самое осмысленное занятие. Гораздо интереснее было бы задаться вопросом «Про что роман?» — и тут обнаружатся подлинные бездны. А заодно станет понятно, почему и пресловутая загадка авторства так сильно волнует умы.

На мой вкус, интеллектуальные построения вокруг «Тихого Дона» — занятие чрезвычайно легкое. Как, впрочем, вокруг любой другой великой книги.

Найти текстуальные и интонационные совпадения — не шутка. Да и сюжетные найдутся, при нынешнем-то умении притягивать одно к другому.

Скажу больше: лично мне не составит никакого труда доказать, что «Войну и мир» написал не Толстой. И аргументы будут все те же самые, антишолоховские: откуда тридцатисемилетнему помещику, выпустившему до этого лишь несколько повестей и рассказов, пусть удачных, но далеко не дотягивающих до народной эпопеи, в таких деталях знать эпоху начала девятнадцатого века? Это он наверняка порылся в чьих-то черновиках и выкрал роман! Потому что сам был обычный яснополянский дундук с идеями, неудачливый реформатор своего хозяйства… Он потому и заставил жену семь раз переписывать «Войну и мир», чтобы скрыть источник заимствований. Сравните только наброски его романа из истории Петра сразу после «Войны и мира», в конце шестидесятых — начале семидесятых.