Статьи о книге 'Зохар'

Но эти крупные преобразования европейской жизни, заложившие основы современных цивилизаций Запада, осуществились на два века позже времени появления Зохара. Создается впечатление, что мистический подъем, который переживал мир в XIII-XIV веках, носил совсем иной характер, чем те глобальные вспышки религиозного пробуждения, которые происходили в прошлом. И действительно, этот подъем не имел какого-либо переломного значения, не являлся началом принципиально нового религиозного творчества - скорее напротив, он был логическим завершением, конечным итогом последовательного развития монотеистических религий. Голоса культур здесь звучали в унисон, и все религии - как еврейская, так и нееврейские - заканчивали построение своих монументальных догматических систем.

Каждую из религий ожидала в дальнейшем своя собственная судьба наступали века бурного развития секуляризованного мышления, оскудения творческого импульса внутри религиозных традиций, окостенения обрядового и догматического бытия ортодоксий.

Для иудаизма мистический подъем в конце средневековья оказался прологом к мистическому подъему XVI-XVIII веков, религиозное творчество испанских евреев несло в себе зародыш грядущего творчества евреев Палестины, Турции, Италии и Польши. Это произошло благодаря тому, что в руках евреев оказалась книга Зохар.

Возникает ощущение, что еврейская религия впервые со времени разделения Исраэля на два государства и отпадения десяти колен, не теряла, а приобретала, не сеяла, а собирала урожай.

Иудаизм по праву может считаться мировой религией вовсе не потому, что он, подобно христианству и исламу, подчинил своему влиянию полмира. Это национальная религия не самого многочисленного на земле народа. И если возникает мысль о глобальной роли иудаизма в истории человечества, то лишь из-за широты и глубины влияния, которое религия евреев оказывала и в том или ином виде продолжает оказывать на духовную культуру других народов.

Еврейская религия возникла в момент дарования Торы на Синае как явное открытие Беспредельного, как максимально доступное для человека прикосновение к Божественному. То, чего удостоились тогда смертные существа, было овеяно дыханием Единого и Единственного, выходило за рамки опыта и времени, обладало нерасчленимой полнотой смысла. И подобно тому, как в момент Откровения исчезло время, точно так же исчезло деление на внешнее и внутреннее, - любое слово, любая буква, всякая подробность и мельчайшая деталь Откровения несли в себе ровно столько глубины, сколько было во всем Откровении в целом. Все, что случилось потом - и что однозначно интерпретируется как грех, подобный греху первого Адама, - было утратой этой полноты смыслов, разворачиванием процесса ограничения конкретной Истины, вычленением частных смыслов и овладением ими. Это вхождение в мир смысловых абстракций - имеющее форму полнокровной и драматической исторической судьбы - неминуемо породило разделение на внутреннее и внешнее, свое и чужое. То, что было общим и цельным стало частным и фрагментарным, а оттенки единого смысла, преобразованные во внешнее, обернулись могучим импульсом для нееврейского мира. Как мы видели, это преобразование было многоступенчатым, и каждый раз оно оборачивалось для еврейского народа изгнанием и трагедией. Не вызывает сомнения, что такое развитие религиозного сознания еврейства это получивший образ истории диалог между Вышним и нижним; и чем углубленнее и сердечнее фраза, которая должна быть произнесена, тем мучительнее приходится собираться с мыслями, тем длительнее и беспросветнее отторжение от собеседника.

Такое сосредоточение с мыслями является не чем иным, как новым приобретением утраченного - за века абстрагирования - полноценного смысла, именно собирание потерянных искр и оттенков глобальной Истины - это имманентное и самостоятельное овладение тем знанием, которое первоначально было вручено как дар.