Статьи о музыке и музыкантах

В беседе с французским писателем Морисом Лежандром, навестившим Фалью в Гранаде, композитор сказал: «В Андалусии утратилась народная традиция. Это непоправимая беда не только для Андалусии, но и для мирового музыкального искусства, так как андалусские народные песни действительно стали нашей драгоценной музыкальной основой (очарование этих песен я знаю с детства — у нас дома в Кадисе одна служанка, приехавшая с гор, мне их певала). И вот теперь, этому великому потоку, возникшему в отдаленнейшие времена, угрожает опасность истощения. Эти народные песни, которые не поддаются записи и сохраняются лишь в памяти тех, кто их любит, скоро не будут петься. Музыка кафешантанов, дегенеративный фламенкизм[27], ошибочная уступчивость космополитизму привели к тому, что одни стали их презирать, а другие — забыли. Люди с испорченным вкусом ходят слушать музыку кафешантанов или приходят и восторг от песенок, которые они принимают за проявление народного гения лишь потому, что обнаруживают их на улице. Те же, кто обладает вкусом, не могут заметить в этой постыдной путанице истинную музыку, стоявшую у истоков упомянутых песенок. И мы решили, до того как умрут последние хранители нашего сокровища, которые унесут его вместе с собой в могилу, спасти это богатство, действительно интересующее все человечество...»[28].

Идея конкурса увлекла Фалью, он стал поистине душой этого дела. Не жалея ни сил, ни времени, он вместе со своими единомышленниками трудился над осуществлением задуманного. Но в процессе подготовки возникли трудности, силы сопротивления. И Фалья выступил в печати с пылкой и страстной защитой конкурса и апологией канте хондо. 21 марта 1922 года в статье, помещенной в «Эль Дефенсор де Гранада» композитор писал: «Вы должны знать, что для тех, кто серьезно и сознательно занимается музыкой или интересуется ею, это пение представляет собой по меньшей мере такую же эстетическую и даже историческую ценность, как и волшебный дворец на Красном холме[29]. Говорю по меньшей мере, имея в виду, что орнаментированная архитектура дворца Альгамбры, к несчастью, породила едва ли что-нибудь иное, кроме грубых подражаний в отделке водолечебниц, ресторанов и других торговых предприятий подобной или еще низшей категории. Напротив, канте хондо — музыкальное наследие, воспринятое от древних культур, сформировало на свой своеобразный лад андалусскую народную душу и самым очевидным образом содействовало формированию и развитию существеннейшей части новой русской и французской музыки, которые в свою очередь положили основание пышному и беспримерному расцвету искусства звуков в конце прошлого столетия и до начала навеки проклятой мировой войны»[30].

Значительный вклад в защиту и пропаганду конкурса внес Гарсиа Лорка, выступивший перед широкой аудиторией с блестящим докладом о музыкальных и исполнительских особенностях канте хондо (тут он, естественно, широко использовал мысли Фальи) и о литературно-поэтических богатствах этого андалусского фольклора. Поэт говорил: «Группа людей умственного труда и энтузиастов-друзей, которая выступила в защиту идеи конкурса, вынуждена призвать к бдительности. Господа, душа музыки народной — в жесточайшей опасности! Художественное сокровище народа предается забвению! Можно сказать, что с каждым проходящим днем опадает листва с замечательного музыкального древа Андалусии, старики уносят в могилу бесценные сокровища минувших поколений, и лавина грубых и бессмысленных куплетов засоряет живительную атмосферу народного искусства всей Испании. То, что намечено осуществить, является делом достойным и патриотическим. Это дело спасения, дело отзывчивости и любви [...]

Невозможно, чтобы самые волнующие и глубокие песни нашей таинственной души были замараны грубостью и пошлостью; невозможно, чтобы нить, объединяющая нас с загадочным Востоком, оказалась привязанной к грифу гитары, которую держат руки забулдыги; невозможно, чтобы самая драгоценная часть наших песен оказалась запятнанной мутным вином профессионального эстрадника. Да, наступил час, когда, повинуясь инстинкту самосохранения, испанские музыканты, поэты и артисты объединяют свои голоса, чтобы утвердить и превознести сияющую красоту и воздействие этих песен...»[31].

А вот еще одна вдохновенная характеристика канте хондо, которую дал Гарсиа Лорка: «Канте хондо — действительно глубинное. Глубже, чем все колодцы и все моря мира, много глубже, чем то сердце, которое его творит, и голос, который его поет, ибо оно почти бездонно. Оно идет от далеких племен, пересекая кладбища лет и листопады увядших ветров. Оно идет от первого плача и первого поцелуя»[32].

Автограф письма М. де Фальи, касающегося конкурса канте хондо

Пропаганда возымела действие. Подавляющая часть испанской интеллигенции, заинтересованной в развитии отечественного искусства, встала на защиту идеи конкурса.