Статья 119 (СИ)

— Погибли, — Мансур покачал головой. — Да. Еще летом тринадцатого года. Мне сказали — была химическая атака. Черти эти, сыны шайтана, мирных людей не жалели! Под пулями и бомбами жили, голодали, отраву вдыхали! Аллах послал людям Алеппо испытание, а самых достойных забирал к себе, в блаженный рай.

Сказав это, Мансур поднялся с кресла, показывая, что завтрак и беседа окончены. Лицо его оставалось хмурым, недовольным.

— Ты знал ее? — Омар посмотрел на вытиравшего влажные волосы Мухаммада.

— Нет, не знал.

— Нас с его матерью и сестрой Мухаммад еще в двенадцатом, когда только начались бои в пригородах, забрал оттуда. Сюда перевез, — снова вмешался Мансур. — Я-то грешным делом думал, что он тоже, как здесь оказался, связался с этими грязными детьми шайтана, что развращают юношей и молодых мужчин, утаскивая их в постель. Я и к вам двоим присматривался. Ты ведь парень красивый, — Мансур сверкнул глазами на Омара. — Но нет, не то. Вижу теперь, что и к мужчинам он ровно дышит.

— Клянусь Аллахом, шейх Мансур, — пролепетал Омар, у которого от слов Мансура мороз прошел по коже. — Он точно не гей… Мы оба не…

— Имени Всевышнего, говоря о таком, не поминай! — перебил его Мансур. — А ты смотри у меня! Не хочешь, чтобы я тебе жену привел, так сам ее ищи!

Мухаммад лишь кивнул в ответ. От Омара не скрылся его потемневший взгляд. Мысли о погибшей невесте друга и упоминание о здешних развращенных гомосексуалистах растревожили и его самого. Сразу вспомнились их мытарства во время начала второй войны с американцами.

Омар родился как раз в год разгара первой войны. Багдад выстоял под бомбежками. Отец его даже работать умудрялся, когда они стихали. Потом на десять лет их оставили в относительном покое. А в две тысячи третьем, в марте, вновь решили напасть. На этот раз с земли, со стороны границы с Кувейтом. Отец хотел идти добровольцем в армию. Мать и сестры Омара умирали от страха перед наступавшими на город американцами. Сам двенадцатилетний Омар решил, что тоже пойдет в отряд добровольцев. Возраст был самый тот, когда хотелось геройствовать, прыгать на американские БТРы обвязанным взрывчаткой, сидеть в засадах ночью со снайперской винтовкой, поджигать, стрелять, взрывать: одним словом — действовать, а не сидеть в четырех стенах багдадской квартиры, слушая причитания матери и сестер.

Тогда-то, бродя с ватагой мальчишек из их квартала по развалинам улиц, он и повстречался с Тариком аль-Тани, помощником шейха Абдуллы. Тарик был тем, кто впервые привел его к шейху. А дальше случилось все самое страшное — Омар оказался тем, кого шейх Абдулла пожелал сделать своим любовником…

— Нам пора, отец, — прервал его размышления Мухаммад. — Благодарю тебя, шейх Мансур.

Он склонил голову перед глядевшим на него с недовольным видом отцом.

— Ладно, идите. Аллах да охранит вас, — напутствовал их Мансур. — Но учти — невесту я жду! Буду просить Аллаха, чтобы позволил мне дождаться внуков!

Произнеся это, он развернулся и направился в молельную комнату — приближалось время полуденной молитвы.

Когда сели в машину, Мухаммад достал из заднего кармана смартфон и сверился с прогнозом погоды — к вечеру обещали порывистый ветер и осадки. В подробности прогноз не вдавался, и Мухаммад подумал, что даже эмиратские синоптики что-то недоговаривают. Ветер значительно усилился.

— Что у тебя за телефон? — удивился, покосившись на его экран, Омар. — Шестой?!

— Мне хватает, — отрезал Мухаммад.

— Уже одиннадцатый скоро появится, а ты все с шестым ходишь!

— Не твоя забота! Лучше смотри на дорогу!

От Джумейра до Заабээль, где располагалась резиденция правителей Дубаи, куда они направлялись, рукой подать. Езды в полуденный час, без пробок, минут десять. Мухаммад набрал номер охраны и возвестил об их скором прибытии на гелендвагене. Охрана пропустила их беспрепятственно на территорию резиденции, представлявшей собой огромный дворец в арабском стиле, окруженный необъятных размеров парком, кишащим павлинами.

Омар гордо шагал рядом с Мухаммадом, пока они шли вдоль «павлиньей аллеи» до «лошадиной арки» в сопровождении начальника караульной охраны. Он изо всех сил притворялся, что ему нет дела до роскошных птиц, ходивших целыми табунами под пальмами на зеленых лужайках, залитых ярчайшим солнечным светом.

— Где нам найди Фазза? — деловито осведомился у начальника караула Мухаммад.

Тот связался с кем-то по рации и уточнил, что Его Высочество сейчас играет с племянниками и сводными братьями в восточном крыле, а если точнее — в золотистой гостиной.

***

Когда они вошли в огромную по площади и роскошно обставленную золотистую гостиную, названую так из-за обитых золотисто-желтым шелком стен, то застали Фазза буквально облепленным кучей шумевших детей. Трое мальчиков и две девочки трех-пяти лет не давали ему подняться на ноги, заставляя его, стоявшего на коленях, пригибаться к мягкому ворсистому ковру.

Дети визжали от восторга, обвивая ручонки вокруг его шеи, повисая на нем и карабкаясь на спину Фазза, который смеялся, пытаясь все же увещевать не желавшую слушать его мелочь: