Статистике вопреки

— Ты ж знаешь, я меры не знаю, — ничуть не смутилась младшая из сестёр. — Так что я лучше без колонки.

Вот теперь, судя по напрягшимся плечам, Орлов запереживал по-настоящему.

— Может быть, ты хочешь что-то другое? — попробовал прощупать почву великий “Макаренко”. И кто мне так убеждённо утверждал пару дней назад, что о детях он знает всё? 

— Ничего не надо, — невинно отказалась Таська, ещё и ножкой перед собой поводила, что в её понимании означало верх скромности и приличия.

— Уверена?

— Ну… там такой айфончик…

— Тася! — рявкнула я, напугав всех присутствующих.

Тайсон среагировала самой первой, изобразив: “А что я? Я ничё...”.

Замахала на неё полотенцем, выгоняя из кухни.

— Совесть, Тася. Совесть, — подтолкнула её к двери и для убедительности ещё и поджопник попыталась дать, но та с лёгкостью увернулась, абсолютно не расстроившись, что гениальный план был сорван. — Иди в комнату и попробуй обнаружить в себе эту замечательную черту.

— А если не найду? — уже из коридора крикнула она мне.

— Тогда я где-нибудь найду ремень! — попыталась быть максимально грозной, но, по-моему, никто из присутствующих мне особо не поверил, ибо даже Женечка, закусив губу, чтобы не засмеяться, покачала головой.

— Что за поколение пошло? — пожала она плечами и, улыбнувшись Лёшке, встала на ноги. — Как там было: о времена, о нравы?

— Хочешь сказать, что у тебя с ней лучше? — уже просёк фишку Орлов.

— Нет, — просияла Женька и… схватила со стола колонку, гордо прошагав с ней мимо меня прямиком в свою комнату.

Алексей Игоревич довольно расхохотался. Создавалось такое ощущение, что ему дико нравилось всё происходящее. И если это было действительно так, то можно было смело ставить ему диагноз “мазохизм” и продолжать дальше страдать из-за испорченных генов.

— Замечательные дети, — оправдал он мои опасения.  

— Вот только не смей им потакать! — замахнулась я вновь полотенцем, только на этот раз на Орлова. — Они и так никаких границ не видят, а тут ещё ты… со своими подарками.

— Разве это плохо?

— Что ты пытаешься их купить?

— Я пытаюсь создать хоть что-то общее между нами.

— Колонками и айфонами?!

— Ну извини, натворить событий мы ещё не успели. Приходиться так. Между прочим, если бы ты сказала раньше…

— То что?! — подбоченилась я, зло зыркнув на Лёху. Сегодня моё чувство вины молчало.

— То всё было бы иначе…

— О-о-о-очень интересно, — как можно саркастичнее протянула я. — И как бы это было? Ты был женат, жил в другом городе и по полгода пропадал в своих разъездах. А это, заметь, даже не роль воскресного папочки. Это так, блуждающий Дед Мороз!

— И поэтому ты решила всё за всех?! — он хоть и сдерживался, но всё равно начинал закипать, даже на ноги подскочил, чуть не уронив стул, на котором сидел. — А тебе в голову не приходило, что всё можно было бы придумать так… чтобы всех всё устраивало.

— Внимательно, — фыркнула я, выписав невообразимый финт полотенцем. — Как ты себе это представляешь?

Он замялся. Но упрямство было сильнее, поэтому он просто повторил:

— Ты должна была сказать. Хотя бы в... тогда, на встрече выпускников.

— Ха! — сделала резкий выпад вперёд. Лёшке везло, что из полотенца при всём желании я не могла сотворить шпагу. — Сказала бы. Что дальше? Ты бы женился на мне, а не на Рите?!

— Да! — рявкнул он, но почти тут же поправился: — Не знаю. Скорее всего...

В кухне повисло наэлектризованное молчание. Орлов был красный, и не то чтобы гневный, но явно заведённый. Мой настрой  тоже мало тянул на покой и смирение.

— Спасибо! — в итоге разошлась я, сначала прижав полотенце к груди, а потом отвесив при помощи него глубокий поклон. — За вашу щедрость небывалую спасибо! Благодетель прям нашёлся! За милость вашу царскую спасибо наше.

— Аль, ну я же не это имел в виду.

— Нет, ты имел в виду ровно то, что сказал. Ты бы как раз и женился… Вот только знаешь, куда свою жалость можешь засунуть?

— Альбина, — Лёха попытался сделать шаг ко мне, но получил по своей наглой роже злосчастным полотенцем, после чего злая я предпочла скрыться в своей спальне.

***

Он пришёл минут через тридцать, когда я лежала на кровати, скрестив руки на животе и  с упоением рассматривала потолок, пытаясь оценить степень износа штукатурки, поставив себе грань на 33,3 процента, тогда можно было бы затеять ремонт и хоть как-то отвлечься. Но даже потолок подвёл меня этим вечером, не набрав больше 30 процентов.

Лёшка бесстыже лёг рядом, уронив голову на соседнюю подушку.

Ругаться с ним мне больше не хотелось. Мне было необходимо найти оставшиеся 3 процента, до дрожи необходимо.

Поначалу он тоже молчал, пялясь в мой же потолок и силясь понять, что я там с таким упоением рассматриваю, а потом всё же рискнул коснуться моей руки и попросить:

— Расскажи. Расскажи, что с тобой тогда происходило.

Глава 20