Статус: в поиске

Но Мэдди это не касалось. Все, что связано с Беккерами — не ее забота. И плевать, что мужчина, который показал ей, насколько хорош может быть секс, кувыркается со всеми подряд. Это даже, в общем-то, закономерно — подобное искусство трахать женщину всеми способами наверняка достигается годами практики с разными партнершами.

Сейчас ей было плевать даже на то, что он открытым текстом указал, что она в числе тех самых первых встречных, которых он трахает по своему малейшему капризу. В конце концов, в этом не было для нее ничего нового — она не воображала себя незабываемой для чересчур сексуального спортсмена с фан-зоной в несколько километров.

Ей просто было жаль, что столь привлекательная внешность сочеталась со столь гнилой сущностью.

— Да, ещё вопросы. — Она вынырнула из-под его руки, и, чтобы нивелировать разницу в росте, позволяющую ему нависать над ней, словно бы подавляя, надела туфлю, которую так и держала в руках, борясь с желанием засадить каблуком этому невыносимому мужчине прямо в лоб — на этот раз специально, когда он так охотно рассказывал ей про свои потрахушки, будто ее это могло волновать. Но отдельного Оскара она выдала бы ему за то удивленное выражение лица, которое он состряпал, когда она сказала о его жене. Настоящий «мем года». Она даже подумала на какое-то мгновение, что непонятным образом ошиблась на его счет, но он быстро подтвердил все ее худшие мысли, принявшись разглагольствовать о том, как повезло его жене, что она таковая единственная.

И теперь у нее действительно остался к нему только один вопрос.

— Где пресс-центр? Я не беру интервью без своего оператора у полуголых хоккеистов в раздевалке. Хотя ради тебя могла бы сделать исключение, но… — Ей вдруг вспомнилась фраза, которую он кинул ей однажды, при их первой встрече, холодным весенним вечером, выставляя прочь из своего дома. — …Но я тоже не подбираю за другими объедки.

Чем больше Макс слушал Маделин, тем больше удивлялся. Но показать это в очередной раз несносной журналистке, которая накопала на него каких-то фактов неизвестно где и выдала их за правду, даже не спросив у него, так ли это — означало проиграть. А их команда и так уже просрала сегодня американцам по всем фронтам. Так что журналистка могла засунуть своё желание взять у него интервью куда подальше. Пусть теперь выкручивается как хочет.

— Очень здравое решение, милая, — растянув губы в дружелюбной, на его взгляд, улыбке, сообщил Макс. — Я рад, что научил тебя ещё и этому, помимо того, чтобы кричать: «Да, Макс! Трахни меня глубже! Ещё!». Хотя, спорить не буду, ты была тогда хороша.

Он снова, как то уже было однажды, обхватил её за руку и ласково, почти нежно, насколько позволял двухметровый рост и соответствующая сила, поволок Маделин к выходу из раздевалки.

— Спросишь, где пресс-центр, у кого-нибудь из сотрудников. Надеюсь, они будут более сговорчивыми, чем доставшиеся тебе объедки.

Лучезарно улыбнувшись, он выставил её вон и скрылся в раздевалке, с грохотом закрывая за собой дверь. Нет, он совсем не ждал, что она начнёт ломиться к нему снова. Если он правильно понял эту репортёршу, скорее она предпочтёт получить нагоняй от босса, чем унизится до того, чтобы просить у него интервью. Вернувшись к скамейке, Макс начал срывать с себя оставшиеся вещи.

Душ, быстрая послематчевая конференция и встреча с Марком — если конечно, брату не нужно тотчас лететь обратно в Штаты — и Тэри. И он надеялся, что это отвлечёт его от горького вкуса, который вопреки здравому рассудку появился на губах Макса, когда он думал о Мэдди.

Мэдди вылетела из раздевалки — не без унизительной помощи Макса Беккера — с ещё большей скоростью, чем летела сюда следом за Марком. Старший Беккер порой был несносен, но младший переплюнул его многократно. Никогда, никогда в жизни Марк не доводил ее до подобного бешенства, от которого она мчалась бы, не разбирая дороги и желая только одного — выместить на чем-нибудь обуревающую ее злость.

Он научил ее кричать: «Трахни меня глубже, Макс», подумать только! И заявлял об этом так, словно сделал ей тем самым величайшее одолжение. Ну прямо таки облагодетельствовал, щедро пополнив ее бедный словарный запас. И она, пожалуй, даже оценила бы его самоуверенное чувство юмора, если бы не была сейчас так зла и если бы дело касалось какой-то другой идиотки, легшей под Макса Беккера после второй же встречи. Нет, но каков мерзавец!

Чей-то деликатный оклик погруженная в свои гневные размышления Маделин услышала не сразу. И только когда кто-то коснулся ее локтя, прерывая завидный спринтерский забег, развернулась с таким выражением лица, что блондинка-единственная-жена-мистера «я научил тебя кричать «еще»» — а это была именно она — мгновенно отшатнулась от нее.

— Извините, — пробормотала Барби, кажется, уже пожалевшая о том, что остановила Мэдди.