Статус: все сложно

Лена пожала плечами, а Алиса прочувствовала, чего стоило тёте сделать «покер фейс» в этой ситуации. И она её прекрасно понимала. Не каждый день ей племянница говорила, что готова сорваться и лететь в Прагу на встречу с морковью.

— Но ты мчишься к этому овощу не просто так.

Она не спрашивала — утверждала.

— Не просто так. Мне кажется, что это Марк.

— У-ля-ля!

— И я о том же.

— Откуда такие мысли?

— Просто кажется и всё.

Сейчас самым главным для Алисы было прогнать прочь охватившее её сомнение в том, что она поступает правильно. Теперь, когда озвучила всю суть сложившейся ситуации, она осознала, насколько всё это неправдоподобно. Особенно учитывая, что речь в её предположениях шла о Марке Беккере. Но так не хотелось расставаться с этой иллюзией. Только не так быстро, даже не успев попробовать сделать хоть что-то и проверить, не лжёт ли ей интуиция.

— По крайней мере, я туда давно собираюсь, — пожала она плечами, отводя взгляд от лица Лены. После чего вновь внимательно посмотрела в её глаза и спросила как-то жалобно: — Думаешь, не стоит ехать?

— Думаю, стоит.

Лена подмигнула ей, поднялась с кровати и начала вытаскивать из сумки вещи, складывать их ровно, чтобы впоследствии вернуть обратно.

— Даже по твоим рассказам, зная Марка лишь заочно, я успела составить о нём своё впечатление. И мне кажется, если это действительно он, это будет единственный шанс на то, чтобы с ним встретиться. Кстати, почему именно Прага?

— Я так захотела.

— М…

— Он спросил, в каком городе я хотела бы побывать. Но я не знала, для чего он это спрашивает!

Алиса не смогла и дальше оставаться на месте. Вскочила на ноги и заходила из угла в угол.

— А если это всё же не он?

— Тогда позвонишь в полицию, если я не выйду на связь утром. — Она неуверенно улыбнулась, осознавая, что именно сейчас сказала, но, видя, что Лена продолжает собирать её вещи, успокоилась.

— Всё нормально будет, не переживай. Мне почему-то тоже кажется, что это Марк.

— Да? Почему?

— Потому что таким плохим мальчикам как раз нравятся девочки вроде тебя. Цепляющие.

— Я думала, наоборот, паиньки, смотрящие им в рот.

— Да ну. Что им с ними делать? Макраме плести?

Лена закончила сборы, аккуратно застегнула сумку и отставила её на пол. Повернулась к Алисе и нахмурила брови.

— Но всё же оставь всю информацию мне о нём, идёт?

— Идёт.

— А утром… А утром просто позвони мне и скажи: «Это Марк, и у нас с этим засранцем всё отлично!».

Она шагнула к ней, обняла, и впервые за долгое время Алиса почувствовала себя окончательно успокоившейся.

Не сходи с моих уст.

С моих карт, радаров и барных стоек.

Этот мир без тебя вообще ничего стоит.

Пребывает сер, обездвижен, пуст.

Не сходи с моих рельсов ни в этом, ни в горнем мире.

Тысяча моих и твоих прекрасных двадцать четыре.

И одно на двоих бессмертие впереди. (С)

Вера Полозкова, «Не сходи с моих уст»

Ночная Прага, освободившаяся от беспрестанного потока людей, мельтешащих по ее улицам в светлое время суток, теперь, окутанная загадочным покровом, сотканным из тьмы и лёгкого тумана, предстала перед ним в безмятежной своей красоте, которую обычно можно было увидеть разве что на открытках и картинах.

Он ступил на Карлов мост и медленно пошел по нему, глубоко вдыхая прохладный ночной воздух и пытаясь найти успокоение в созерцании беспорядочно разбросанных тут и там, словно падающие звёзды, городских огней. По одну сторону от него парил над водами Влтавы величественный Пражский град, по другую рассекали ночное небо островерхие шпили готических соборов. Было так тихо, что в ушах отдавалось эхо собственных шагов, и даже казалось, что он слышит, как перешептываются о чем-то своём многочисленные статуи на мосту, навеки застывшие рядами каменных силуэтов.

Он различил на другом берегу чуть подсвеченные в этот час башни Тынского храма и в тысячный раз задался вопросом, что ждёт его там через какие-то двадцать минут. Двадцать минут, которые определят — он ясно сознавал это — всю его дальнейшую жизнь.

Может быть, она не придет вовсе. Может быть, он ошибся, и она никого в нем не узнала, а просто вела ни к чему не обязывающую веселую переписку. И если так, то ему не останется ничего кроме, как отбросив нелепую маску, поехать к ней и прямо сказать все, что накопилось в душе. И если она пошлет его ко всем чертям — он уйдет, и наконец-то сожжет за собой мосты, зная, что сделал все, что мог.

Но если она придет… он пойдет на все от него зависящее, чтобы она больше никогда не исчезала из его жизни. Чтобы даже не думала оставлять его. Его, теряющего без нее вкус ко всему.