Сон да смерть в оперенье орлиномПо ночам будоражат затылок.Над златым человеческим ликомЛедяною сомкнулась волнойВечность, и на дикие рифыНапоролась пурпурная плоть.Вот и стонет жалобно голосПо-над морем.О, сестрица тоски штормовой,Посмотри, как под звездами тонетЖалкий челн,Как немотствует ночь.
Вороны
Кружат над черным перелеском,На кронах голосят. ОленьВстревожен, внюхиваясь в теньИх крыльев, поднят криком резким.Они колеблют до основОкругу, и скудеют нивы,И ждут, нахмурясь прозорливо,Беды от этих крикунов.Их падаль сладкая зоветНа север, и взмывает стая.И воздух связки надрываетПод траурный их перелет.
Гродек
Смерть по ночам доспехами гремитВ осенней чаще, в поле золотом,На голубых озерах, и мрачнеет солнце,Закатываясь. Ночь омываетПогибших воинов, их дикий вопль,Извергнутый из рваных ртов.Но там, на выпасе, растетКрасное облако, пристанище гневного бога —Лунная свежесть пролитой крови.Все дороги ведут к черному пеплу.Под золотою сенью звездТени сестриц в спящем лесу колеблются,Приветствуя душу героя, его окровавленный лик.В камышах им чуть слышно вторятчерные флейты осени.О, гордячка-печаль! Твои алтари —Полымя духа – сегодня питает великая скорбьНерожденных потомков.
Хоэнбург
В доме пусто. Бродит осень в комнатах;Изливается луна сонатой.На окраине хмурого леса проснешься.Думам твоим конца нет: белоснежный лик человека —Нипочем ему времени шум.Зеленая ветка склонилась над грезами.Вечер и Крест;Пурпурные руки певца приласкалиЗвезду,Встающую в окне осиротелом.Такая тьма, что содрогнется путникИ, поднимая веки, вдаль посмотритНа человечью долю. Серебристый в коридорешепот ветра.
Топь
Попутный ветер черный. Шепчет тростник иссохшийВ топях безгласных. По стылому небуДикие птицы проносятсяНад хлябью сумрачной.Смятение. В гнилых лачугахБьет матовым крылом распад.Калики-деревца на ветер плачутся.В таверне сумрачно. Дорога к домуОправлена в молчанье стад печальных.Ночь наступает. В серебристых водахклокочут жабы.