1
Нужно иметь смирение, чтобы признаться в своей гордыне. Стараясь, чтобы это признание не стало источником новой гордости.
Бывает легкая и ложная фамильярность, у которой нет ничего общего с братством.
Иметь «слабость» к чему-либо – не значит ли чувствовать к чему-либо сильную привязанность?
«Стопроцентный самоубийца», – говорил один знакомый осёл о живом человеке.
«Служебный вход». Маленькая табличка над небольшой – и обязательно грустной – дверью.
Кончен спектакль. Погасли огни рампы, артисты – эфемерные волшебники – незаметно уходят через черный ход, без объявления, поздно.
С этой стороны здания нет никого, чтобы посочувствовать их усталости и разочарованию; лишь туман и холод, и тусклая лампочка.
До следующего спектакля они будут питаться тем, что «говорят».
Боль не ждет.
Между двумя соприкасающимися мыслями или системами может быть бездна.
Так и между мужчиной и женщиной: они любят друг друга, не зная, что их любви бесконечно различны.
Время, которое проходит, и Время, которое стоит.
Две стены Времени, а в нем самом – ад.
Когда страдания больного очевидны, ему говорят комплименты о его больничной палате.
Педанты любви.
(Пастор, заключающий брак, грешит против Любви?)
Даже пустая, моя голова тяжела.
Особенно пустая.
Отпуск: необходимость пустоты, когда опустошение уже совершилось, но в эту пустоту ничего нельзя положить.
Духи и женщины, идущей по осенней улице, пахнут весенней фиалкой. Странное противоречие.
Всякая похвала отдает надгробной речью.
Предвидя болезненную ситуацию, следует вообразить страдание, многократно превышающее испытываемое.
Слабовольный тот, чьи последние усилия воли суть первые.
Я живу – случайность рождения – в мозаичной стране, которая превращает все, что в ней делается, в нечто малое, вторичное, второго плана. Здесь иного плана и нет. Возможно, это достоинство этой страны. Ничего капитального. Провинциальный профессор, киношник, художник, провинциальный писатель. Влюбленный из провинции.
И если, в порядке исключения, тот или другой выходит за ее пределы, то потому, что другая страна дает ему понять: эта провинция не хуже всех остальных.
Провинциальный менталитет наблюдаем в самых больших столицах. Неудивительно. Но забавно.
Мне говорят об «истинной середине». Однако в чем середина истиннее крайностей? По сравнению с чем?
Возможно, скажут: сравнивая с излишествами и несправедливостями, которые ее окружают.
Я отвечу: опасайтесь заразиться, отравить добрую совесть тем, что она считает чужим.
Есть крайний центризм, подобный крайне правым и левым.
Я знаю людей крайнего центризма.
Они удивились бы, узнав, что являются экстремистами.
Нарцисс не переносит контакта с себе подобными. Он отдаляется. Всюду он ищет эту обитаемую пустыню, свой рай, место, где другие были б другими ровно настолько, чтобы выделить его и признать и где они были бы подобными в самую меру, чтобы завидовать ему, не ненавидя.
Тяжелая и пустая голова.
Хорошо бы поменять ее, как меняют тусклую лампочку.
Застенчивый страдает дважды: 1) от своей застенчивости;
Они думают, что он держит их на расстоянии. А он мечтает о такой близости, от которой они убежали бы.
Часто мы принимаем наши желания за реальность в других.
Прочитанная книга занимает больше места, чем новая: между листами бумаги вошел воздух, взгляд читателя касался страниц, пальцы переворачивали их и оставили след, пусть невидимый.
Прогоните сверхъестественное в дверь, оно влезет в окно.
То же и меланхолия.
Мы испытываем настоящую страсть лишь к тому, чего у нас нет.