Стефан Цвейг

Желание распродавать коллекцию и распределять ее по фондам (в том числе 101 рукопись окажется в венской Национальной библиотеке) не сказалось на привычке ее обладателя продолжать приобретать у антикваров в Лондоне все новые экспонаты. Так, у антиквара Генриха Айземана{399} (Heinrich Eisemann, 1890–1972), больше известного по прозвищу «мистер десять процентов», он приобрел три партитуры Георга Фридриха Генделя, рукопись «Фиалок» Моцарта, два рисунка Рембрандта, справку о погребении Бетховена. Весьма любопытно, что Айземан был близким другом и Стефана, и Шарлотты. У историков есть предположение, что он являлся дальним родственником семейства Альтман, ведь матерью Генриха была Нанетта Альтман.

Расставаться с рукописями Бальзака Стефан не хотел и поручил Фридерике отнести их в хранилище зальцбургского банка. Что-то попросил отправить в Лондон (в том числе приобретенную в России картину Пиросмани «Грузинка в лечаки»). Оплатил доставку мебели из своего кабинета, дождался дорогого кожаного кресла (все-таки подарок Фридерики), торшера, пары сотен книг и вместительного книжного шкафа. «Я уже не хочу тащить на своем горбу так много вещей, поэтому заберу с собой в Лондон не более пятисот книг» (из письма Роллану от 7 января 1936 года).

Примерно в эти же недели он пишет одностраничную статью «Благодарность книгам», и раз уж мы знаем, что книг в его новом жилье было не так много, с полным на то правом перефразируем название как «Благодарность оставшимся книгам»: «Предвкушая блаженство, подходишь к шкафу, и сто глаз, сто имен молча и терпеливо встречают твой ищущий взгляд, как рабыни в серале взор своего повелителя – покорно, но втайне надеясь, что выбор падет на нее, что наслаждаться будут только ею. И когда твои пальцы, как бы подбирая на клавиатуре звуки трепещущей в тебе мелодии, останавливаются на одной из книг, она ласково приникает к тебе – это немое, белое создание, волшебная скрипка, таящая в себе все голоса небес. И вот ты раскрыл ее, читаешь строку, стих… и разочарованно кладешь обратно: она не созвучна настроению. Движешься дальше, пока не приблизишься к нужной, желанной, и внезапно замираешь: твое дыхание сливается с чужим, будто рядом с тобой любимая женщина»{400}.

* * *

С марта 1936 года он арендует в Лондоне более просторные апартаменты на Халлам-стрит, 49. И хотя новый адрес находился всего в одном квартале от прежней квартиры на Портленд-плейс, тут писателю определенно понравилось больше. Всего в нескольких минутах ходьбы располагались читальный зал и архив Британской библиотеки, в пятистах метрах к югу пролегала Оксфорд-стрит, с северной стороны раскинул свои зеленые подстриженные газоны Риджентс-парк. Но и на новом месте, как и на любых предыдущих съемных квартирах, этот неуемный исследователь человеческих душ, испытывавший психологическую потребность в изучении характеров людей и неиссякаемую потребность встречать таковых в командировках и путешествиях, большую часть времени продолжал проводить вне дома.

Весь июль 1936 года в преддверии Олимпийских игр в Берлине он провел в бельгийском Остенде, куда, по воспоминаниям Германа Кестена, «приехал с молодой, робкой секретаршей, которая не жила с ним в одном отеле и не питалась вместе с нами». Тогда же на теплый солнечный берег Северного моря пожаловал его друг Йозеф Рот в компании с Ирмгард Коэн, сценаристкой и автором антивоенного романа «После полуночи». Им составили компанию драматург Эрнст Толлер, чешский журналист Эгон Эрвин Киш, Кестен, Генрих Манн и Роже Мартен дю Гар. Вечерами подолгу сидя в прибрежных кафе, Стефан уговаривал Йозефа сходить к самому дорогому портному города и на заказ пошить красивый пиджак или даже костюм. Что непременно было осуществлено, ведь на протяжении многих лет он помогал своему несчастному другу и крайне болезненно переживал из-за его пагубной страсти к алкоголю: «Поверьте мне, это был запой из ненависти и гнева, из возмущения и бессилия, это был жестокий, мрачный, лютый запой, ненавистный самому Йозефу Роту, но неодолимый».

После возвращения из Остенде Цвейгу предстояло отправиться, пожалуй, в самую диковинную по своей отдаленности и экзотичности с точки зрения привычной ему европейской цивилизации предвоенную командировку. Он ехал в тропическую Аргентину, куда получил приглашение принять участие в XIV Международном конгрессе Пен-клуба с целью противостояния нацистской угрозе через утверждение идеи духовной солидарности стран и народов. Согласно поручению президента Аргентины Агустина Ху́сто, приглашения на конгресс были отправлены известным писателям-пацифистам по всему миру. Предварительные переговоры проводил секретарь аргентинского Пен-клуба Антонио Аита (Antonio Aitá), которому Цвейг сообщил о своих планах не только участвовать в официальной программе конгресса, но и увидеть «бескрайние просторы» чужой культуры, посетить провинциальные города, пообщаться с простыми жителями и узнать их литературные и даже кулинарные предпочтения.