Стеклянное лицо

– Нет, мне нужен особенный. Он вроде как Картограф, а вроде как и нет. Примерно вот такого роста, с лицом чернорабочего, а еще он носит тяжелый бронированный…

– А, ты говоришь о Клептомансере! – быстро ответил ее собеседник.

Неверфелл в изумлении отшатнулась.

– Вы знаете его?

– Мы все знаем. Только он не Картограф. Не настоящий. Если тебе нужен «другой Картограф», придется поискать где-нибудь еще.

Неверфелл уже отвернулась, когда до нее дошел смысл его слов.

– А что, если я ищу не «другого Картографа»? Что, если мне нужен именно Клептомансер?

– Он? – Губы Картографа растянулись в улыбке, которая подошла бы ему лет двадцать назад, но сейчас напоминала отблеск света на грязном ноже. – Он наверху.

Картограф ткнул пальцем в потолок, и Неверфелл неожиданно почувствовала, как ее захлестывают страх и ярость.

– Вы врете! Вы обманываете меня! – Лицо ее покраснело, а голос взвился, истончаясь до визга. – Это потолок! Просто потолок! Вы хотите, чтобы я на него посмотрела и… и… Мне нужно выбраться отсюда!

Неверфелл жадно хватала ртом воздух, изумленная своей внезапной вспышкой. А вот Картограф, кажется, ничуть не удивился и не обиделся. Он наблюдал за Неверфелл, беззвучно смеясь. А потом вдруг перекатился на пятки и посмотрел ей в глаза.

– Это то, что твой разум хочет видеть, – просвистел он. – Посмотри. Вверх.

С этими словами он развернулся и ушел. Несмотря на то что паника изо всех сил пыталась оседлать ее мысли, Неверфелл медленно запрокинула голову и посмотрела.

Разум действительно лгал ей о том, что вверху есть потолок. Его не было. Неверфелл стояла на дне узкого ущелья глубиной метров десять. Тремя метрами выше над ее головой спали летучие мыши. Гроздья черных мешочков свисали с каменных выступов и прятались в неровностях стен. А еще выше происходило кое-что странное. Там тоже спали летучие мыши, вот только они свисали со своих насестов не вниз, а вверх.

И уже совсем высоко Неверфелл разглядела Клептомансера. Он был одет, как чернорабочий, и лицо его едва можно было различить. Он стоял вверх ногами, словно ходил по полу, а не потолку. В руках он держал странный металлический арбалет с полудюжиной ручек и рычагов и целился ей прямо в голову.

– Кто ты такая? – спросил он. Невозмутимый голос Клептомансера она бы ни с чем не спутала. Сегодня в его водах затаились пираньи.

Неверфелл вспомнила о маскировке и торопливо убрала волосы с лица.

– Это я! Помнишь меня? Раньше я была рыжей.

Сказав это, Неверфелл сообразила, что в прошлый раз они не очень-то хорошо расстались. Она украла его костюм и сбежала, попутно перепилив трос, по которому он выбирался из пещеры.

– Не стреляй! – попросила она. – Нам надо поговорить!

– Девочка из внешнего мира, – выдохнул Клептомансер. – Та, о которой все говорят. Дегустатор. Беглянка. Откуда тебе известно, кто я?

Он не спешил опускать арбалет и даже подкручивал одну из ручек.

– Ты украл меня, когда великий дворецкий бросил тебе вызов.

Клептомансер оставил ручку в покое, его пальцы замерли в нерешительности.

– Так это тебя я украл из Палаты диковин? – спросил он. В голосе его сквозили удивление и недоверие. – Но ты же не камелеопард!

– Верно. – Неверфелл не знала, что еще сказать. – Я не камелеопард.

Она слишком поздно сообразила, что Клептомансер, с его пристрастием к перекраиванию памяти, возможно, думает, что видит ее впервые в жизни.

– Что ж, это объясняет, как ты ускользнула из моего убежища, перелетела через водопад и сбежала. А то я, признаться, был крайне озадачен, когда читал свои заметки. Так зачем ты меня ищешь?

Неверфелл не могла оторвать взгляд от арбалетного болта, который крохотной звездочкой поблескивал в темноте. «Если звездочка исчезнет, – рассеянно подумала Неверфелл, – это будет означать, что он выстрелил, и я умру. Интересно, успею ли я заметить, что она пропала?»

– Мне нужна помощь, а ты умнее всех, кого я знаю! – ответила Неверфелл; сердце трепыхалось в груди выброшенной на берег рыбой. – Ты мне все объяснил! Ты рассказал, что люди, которые все планируют, не могут совладать с такими, как мы, потому что мы творим полную бессмыслицу. Им приходится либо избавляться от нас, либо контролировать все, что мы делаем. Они всегда боятся, что мы выкинем что-нибудь странное, совершенно непредвиденное.

Следствие и Совет страшатся тебя, потому что ты возникаешь из ниоткуда и проникаешь, куда тебе вздумается. Вот только сейчас они слишком заняты тем, что грызутся друг с другом, им некогда на тебя охотиться. Но если я умру или меня схватят, кто-то из них получит преимущество и вскоре одержит верх. И тогда победитель снова займется тобой.

Думаю, ты поэтому до сих пор меня не застрелил. Чем дольше я бегаю на свободе, тем дольше никто про тебя не вспоминает. На самом деле, я думаю, ты вообще не собирался в меня стрелять.