Стеклянные дома

Возвращая блокнот и салфетку в стол, Гамаш, немного подумав, запер ящик. Но понял, что теперь это уже не важно. Если что-то случится, и все полетит к чертям, блокнот поможет следователям понять его мотивы. А может и принять их.

Двое мужчин прошагали по длинному коридору к лифту. Пистолет на бедре шефа-суперинтенданта казался чужеродным, неудобным предметом. Гамаш ненавидел оружие. Единственное его назначение - убивать людей. А он повидал на своем веку достаточно смертей.

 - Я должен был остаться в зале суда вместе с тобой, - сказал Жан-Ги, нажимая кнопку лифта. Повернулся к Гамашу. - Ну что, мир?

 - Иначе и быть не может, Жан-Ги. - Двери лифта открылись. Никого. Они вошли.  - Я никогда не рассказывал тебе о своем первом штурме?

 - Не припоминаю такого. Ты же не описал все это в поэме, я надеюсь?

 - В эпических строфах, - Гамаш прочистил горло. Улыбнулся. - Non. Слишком все прозаично. Я уже был агентом, не новобранцем. Пару лет в Сюртэ. Мы ловили уличную банду, тяжело вооруженную. Предприняли штурм их бункера.

Рассказывая, Гамаш сцепил руки за спиной и не отводил глаз от индикатора этажей над дверью лифта.

 - Я отключился.

 - Pardon?

 - Да, как только раздались первые выстрелы. Очнулся, когда медики били меня по щекам.

 - Pardon? - повторил Бовуар, уставившись на Гамаша, а тот продолжал смотреть на индикатор смены этажей.

 - Я списал все на жару. На тяжесть обмундирования, на долгое ожидание, на то, что солнце нещадно палило. Но это все чушь. Причиной был ужас. Я был так испуган, что упал в обморок. -  Он помолчал. - Хотя «отключился» звучит чуть лучше.

Он повернулся, взглянул на Жана-Ги, недоверчиво смотревшего в ответ.

 - Только Рейн-Мари рассказывал. Только она знает правду.

Жан-Ги продолжал смотреть на него, открыв рот.

 - Этот эпизод заставил меня пристальнее присмотреться к себе, - сказал Гамаш. - На то, создан ли я для того, чтобы быть полицейским, или мои страхи будут всегда брать надо мной верх, ставя под удар окружающих. Но работу свою я любил и верил в то, что делаю. И понял, что не могу одновременно бояться и делать то, что должен делать. И стал бороться со своим страхом.

 - Страх исчез?

 - Думаю, ответ тебе известен.

Да, Жан-Ги знал ответ.

Страх никогда не исчезает полностью. Даже будь ты  шефом-суперинтендантом.

Когда лифт остановился на нижнем этаже, Бовуар вспомнил про блокнот с предсказаниями, и салфетку, аккуратно лежащую сверху.

На салфетке веселыми красными буквами было напечатано название ресторана.

«SansSouci». Без забот.

А ниже, черными чернилами: «Сожжем наши корабли».

Он вышел из лифта вслед за Гамашем.

Дело не в меньшем страхе, понимал он. Дело в большем мужестве.

Глава 30

На взгляд Изабель Лакост, в бистро Трех Сосен было прохладнее и спокойнее, чем на пышущей жаром террасе, где отдыхали посетители, попивая пиво и лимонад.

Сняв солнцезащитные очки, Изабель подождала, когда ее глаза привыкнут к полумраку. Она предпочитала находиться внутри, по ряду причин.

 - Мне чего-нибудь покрепче, - крикнула она Оливье, шагая прямиком к деревянной стойке бара. - Джин с тоником, например. О, сделай двойной! Я не на работе.

 - Тяжелый день? - поинтересовался Оливье, заливая кубики льда Танкереем* (*сорт джина).

Добравшись до стойки, Изабель кивнула, открыла банку с карамельками и достала оттуда лакричную трубочку. Первым делом откусила красные цукаты, как ее учили дети, которых научил этому месье Гамаш.

 - Как протекает суд? - поинтересовался Оливье.

Лакост неопределенно повела ладонью. Commeci, commeça.

Покачав головой, Оливье  отрезал лимон, свежий аромат моментально наполнил воздух.

 - Печально, - сказал Оливье и ткнул кончиком ножа в сторону церкви Св.Томаса. - Но, в конце концов, будет возмездие за смерть Кати.

Повернувшись, Изабель посмотрела в окно, на раскаленное, как сковорода, патио, где посетители потягивали прохладительные напитки. На ребятишек, играющих на ярко-зеленом деревенском лугу, бегающих туда-сюда вокруг трех огромных сосен, как-будто сосны были их друзьями по играм. На каменные и дощатые домики с клумбами многолетних синих дельфиниумов, старыми розовыми садами, мальвой и лавандой. Эти сады были посажены еще прадедами и теперь с заботой взращивались.

Взгляд Изабель Лакост охватил старую деревушку и остановился на маленькой белой каменной церкви на холме, месте убийства Кати Эванс. Церквушка оказалась и кое-чем большим. Все это приходило на ум сегодняшним вечером.

Возмездие, подумалось ей. Еще несколько месяцев назад она понимала, что это слово означает. Сейчас она не была так уверена.

 - Кто это? - спросила Лакост у Оливье.

Двое мужчин сидели у незажженного камина и наслаждались ужином. Рядом с ними стоял Антон, вероятно, рассказывал о составе блюда, им приготовленного.

Гости перехватили ее взгляд, и Лакост улыбнулась, поприветствовав Антона поднятым стаканом. Тот отсалютовал ей в ответ.

 - Не знаю, - сказал Оливье. - Какие-то проезжие, думаю. В B&B  не останавливались. Ты же знаешь Габри. Одного комплекта постояльцев ему более чем достаточно.