Стеклянные дома

Удивительно - снаружи этот дом выглядел, как и все остальные дома на их улице. Ничем не примечательный, изнутри он был полностью перестроен. Приглушенные цвета, но при этом не блеклые. Спокойные и теплые оттенки. Почти пастельные, но они не придавали интерьеру излишней женственности.

Жизнерадостно - самое подходящее слово. Уютно. На книжных полках книги. Гардероб с ящиками для вещей, все на своих местах. Кухня полна запаха трав и специй, кухонная утварь на специальных подставочках, тут же кофе-машина и электрический чайник. Только необходимое, ничего напоказ.

Этой кухней пользовались.

Кухня была объединена с гостиной, потолок в которой подсвечивался.

В этом доме, по ощущению Жана-Ги, он сам легко и с удовольствием согласился бы поселить свою семью.

На осмотр потребовалось полчаса. Не нашлось ничего, что бы кричало, или хотя бы намекало на тайну или какую-то двойную жизнь. Немножко эротической литературы. Немножко сигарет. Жан-Ги понюхал, чтобы убедиться - обычные сигареты. Они пахли и выглядели залежалыми.

На комоде в спальне он нашел фотографию. Четверо из присутствующих на фото были ему знакомы. А пятый - нет.

 - Университет Монреаля, - объяснила Бет. - Пятый курс. Друзья навеки. Сложно поверить, что она встретила Патрика так давно. Такие молодые.

 - Можно, я возьму это фото? - спросил Бовуар.

Он написал расписку. Фотография была единственным, что он прихватил с собой.

Медленно подъехали они к дому родителей Кати и Бет. Бовуар готов был сам им все рассказать, но Бет его опередила. Сообщила новость. И когда ему там делать стало нечего, а для остальных все еще только начиналось, он покинул их дом. Чтобы обнять Анни и поцеловать Оноре, почитать ему на ночь, и только потом вернуться в Три Сосны.

Глава 24

Патрик Эванс не мог найти себе места. Сидя на диване в B&B, он раскачивался из стороны в сторону.

То, что начиналось как промозглый ноябрьский день, превратилось в холодную ноябрьскую ночь.

 - Не понимаю, - не уставал повторять Патрик. - Я не понимаю.

Сначала его слова звучали как призыв, как мольба. Но время шло, ответа не находилось, и все попытки успокоить его заканчивались провалом. Его покачивания стали чисто механическими, а слова - примитивным лепетом.

Матео старался облегчить страдания Патрика. Намерения его были благими, но методы оставляли желать лучшего.

 - Отодвинься от него, - приказала Лея. - У него горе, а не газы. А ты как будто пытаешься выдавить из него отрыжку.

Матео похлопывал Патрика по спине и приговаривал:

 - Все будет хорошо.

 - К тому же, - Лея склонилась к мужу и понизила голос, - хорошо уже не будет.

Матео смотрел, как его жена берет Патрика за руку. Тот взглянул на Лею, взгляд все еще был расфокусирован - после таблеток и сна.

Матео ощутил укол застарелой ревности.

Что же есть такого в Патрике, что пробуждает в любой женщине материнский инстинкт? Что бы это ни было, оно пробуждало в Матео злость. Чего ему сейчас хотелось, так это отвесить парню доброго пинка.

Даже сейчас. Ясно, что это было неразумно, жестоко, но Матео хотелось наорать на Патрика, чтобы тот взял себя в руки. Сел прямо. Делал что-нибудь, помимо раскачивания и нытья. Им надо все обсудить. Принять какое-то решение. А Патрик, как обычно, бесполезен.

Матео поднялся и подошел к камину - выместить свою злость на поленьях. Растолкать их кочергой.

Как будто снова оказался на первом курсе университета. Снова как в Повелителе мух.

Тогда их жизни тесно переплелись. Да так и не распутались.

В тот первый год, когда они повстречались,  все и началось. События, приведшие их в итоге к столь ужасному положению в столь прекрасном антураже.  

 - Я подумал, может быть, вы захотите чего-нибудь съесть,- предложил Габри, появившийся в арочном проеме между столовой и гостевой. В руках он держал поднос с чайником. - Обед будет скоро готов. Не думаю, что вы захотите пойти в бистро.

 - Merci, - поблагодарил Матео, принял из рук Габри поднос и поставил его на кофейный столик, где уже лежали шоколадные пирожные, купленные ими с Леей в пекарне.

Минутой позже Габри вернулся с новым подносом. С выпивкой. Оставил все на буфете возле потрескивающего дровами камина.

Потом, склонившись к горюющему мужчине, тихо проговорил:

 - Я так же ничего не понимаю, но точно знаю, что они отыщут виновного.

Но его слова не утешили Патрика. Казалось, тот еще больше замкнулся в себе.

 - Вы так думаете? - пробормотал Патрик.

 - Я верю в это.

Выпрямившись, Габри задался вопросом, что если плач «я не понимаю» - не просто слезы по убитой жене.

А еще он подумал, что у него откуда-то появилось острое желание врезать этому мужчине.

Габри вернулся на кухню и налил себе пузатый бокал красного вина. Уселся на табурет  у стойки и уставился в окно, в темноту.

Собираясь готовить запеканку в качестве утешительного ужина, Габри подозревал, что его гости вряд ли обрадуются результатам следствия, которое проведет Гамаш. И вряд ли утешатся вкусным ужином.