Стеклянный букет

— Что это с папой? Отчего он такой беспокойный сегодня? — спросила мама, когда вернулась с работы.

Очень мне не хотелось ей рассказывать про кино, но я все-таки признался во всем. Мама на меня ни капельки не рассердилась. Посмотрела только на папу и сказала:

— Может быть, ему даже полезно бередить память?

И обещала, что поговорит об этом с доктором.

3 марта, вечером

Нарочно сажусь за тетрадь, чтоб записать сегодняшний день и вечер. Вот было дело! До сих пор у нас в доме волнение, и я вижу, как папа подымает голову с подушки и смотрит, здесь ли я. Я ему махну рукой, кивну — он опять ложится.

Сегодня выходной день, и весь наш класс отправился с Николаем Митрофановичем в музей. Мама сегодня свободна и сказала, чтобы я тоже непременно шел с ребятами, а она поведет папу гулять и будет с ним весь день.

Из музея мы вышли в пять часов. Потом я с Винтиком немножко погулял, посмотрел, какие картины идут в кино, и пошел домой. Прихожу — у нас все вверх дном!

Папа плачет, головой мотает, бормочет, мама с ним бьется — ничего поделать не может, уговаривает:

— Перестань. Не плачь. Он скоро придет.

«Он» — это я. Оказывается, папа увидал, что я в школу не собираюсь, понял, что сегодня выходной, и стал ждать, что я его поведу на прогулку и проведу с ним целый день. И вдруг я ушел. Он сначала все стоял у окна, караулил меня, а потом, видно, понял, что не вернусь, и давай плакать и стонать. Не знаю, может быть, он подумал, что я его совсем бросил, навсегда. Целый день он не хотел ни есть, ни пить, капризничал ужасно. Шагал по комнате, выкурил целых семь папирос, и если мама подносила ему еду, он подбородком и плечом ее отталкивал и очень сердился.

— У меня прямо руки опускались, — сказала мне после мама. — Я совсем с ним замучилась.

Оба они так были заняты этой кутерьмой, что не заметили, как я вошел. И только когда я подошел совсем близко к папе, он вдруг увидел меня.

Честное слово, у него сделалось такое лицо, что я никогда не забуду! Он бросился ко мне, положил мне голову на плечо, совсем захлебывался и бормотал, бормотал без конца, и голос у него был такой ласковый, какого я еще не слыхал. Наверное, он просил больше никогда не бросать его.

— Не буду, не буду! Не беспокойся, — сказал я и повел его кушать.

Мне было очень жалко маму, что она целый день так мучилась, но, сказать по правде, я очень горжусь, что папа так меня полюбил. Наверное, он любит меня даже больше, чем раньше, потому что я стал для него очень нужный. А это так действует, когда ты кому-нибудь необходим. Тогда хочется быть хорошим, и сильным, и смелым, чтоб защищать и поддерживать того, кто на тебя надеется.

3 марта, вечером

Покормил папу ужином и хочу написать о нашей экскурсии. Ровно к 11 часам я отправился на сборный пункт у музея. Там уже собрались почти все наши: Леша Винтик, Паша Воронов, Тоська Алейников. Даже Игорь Зимелев пришел, но захватил для чего-то портфель.

— У меня там кое-какие нужные бумаги, — таинственно сказал он, когда мы стали приставать, зачем ему в выходной день портфель.

Игорь очень беспокоился, купили ли мы билеты. Подошел к Тоське Алейникову:

— Билеты есть?

— Есть.

Скоро пришел Николай Митрофанович, и мы отправились большой толпой в музей. В раздевалке у Игоря сейчас же отобрали портфель и сказали, что ни с портфелями, ни с сумками в музей не пускают. Игорь совсем расстроился: он ни за что не хочет, чтоб его считали школьником, и думает, что портфель придает ему вид делового человека.

Николай Митрофанович, который хорошо знает, чем болеет Игорь, предложил ему в следующий раз вместо одного портфеля сунуть в нагрудный карман несколько самопишущих ручек.

— Это будет выглядеть еще внушительнее, чем портфель, и никто не запретит вам их носить, — сказал он Игорю как будто совсем серьезно.

Николая Митрофановича у нас любят все ребята. Он преподает историю и географию в средних классах, и мы всегда удивляемся, как это он знает так хорошо такие разные предметы.

Послушать его на географии — так он перечислит все реки Европы со всеми притоками, и все острова в Японском архипелаге, и все столицы во всем мире, и все моря, и все реки, которые в них впадают, и ни разу не собьется и в учебник не посмотрит.

А сколько он путешествовал! Иногда после урока мы окружим его со всех сторон, и он рассказывает, как на своей складной байдарке объездил озерный край, как сам добывал себе пищу рыбной ловлей и охотой и целыми неделями жил в палатке на острове. Я, когда вырасту, тоже обязательно буду путешествовать. Только мне хочется так поехать, чтобы открыть какую-нибудь новую землю, воткнуть в нее наш советский флаг и самому назвать. Например: «Остров Сазонов». Или: «Сазонов пролив».

Я написал это, и мне неловко стало. Что это я вроде Винтика, в герои собрался?!

Наверное, это на меня Николай Митрофанович подействовал. Он сегодня так замечательно в музее рассказывал, что мы про все на свете забыли.