Стеклянный Дворец

— Питомник в Сахаранпуре. Я помню, как его строили. Мой отец был в то время командующим, и Джаты один-один тогда еще называли Королевским батальоном. Мы уезжали на лето в Симлу, а когда вернулись, там уже появилось здание, которое известно как Питомник. Для солдат устроили праздник. Моя мать разрезала ленточку. Я помню, как я гордился тем, что там висят наши знамена, проеденные молью и всё такое. Это сподвигло меня у изучению военной истории. К десяти годам я знал все наши славные сражения наизусть. Я мог бы в точности рассказать, за что Джемаждар Абдул Кадир получил свой крест королевы Виктории. Когда я учился в выпускном классе, наш батальон участвовал в битве при Сомме. Я где-то нашел речь фельдмаршала Джона Френча и вырезал ее.

— И что он сказал, сэр?

— Что-то про то, что "Джаты на Западном фронте никогда не будут забыты".

— Ясно, сэр.

Подполковник понизил голос до шепота.

— А как вы думаете, что скажут о том, что случилось с нами сегодня, Рой?

Арджун быстро ответил:

— Думаю, скажут, что мы поступили так, как вынудили обстоятельства.

— Да? Не могу об этом не думать. Это было одно из лучших подразделений в одной из лучших армий мира. Но сегодня мы разбежались, даже не открыв ответный огонь. Всю оставшуюся жизнь мне придется жить с воспоминаниями об этом.

— Вам не в чем себя винить, сэр.

— Правда? — подполковник Бакленд снова замолчал. В этой тишине Арджун вдруг понял, что пошел дождь, и с полога листвы как обычно медленно падают мелкие капли.

— Сэр, — внезапно из темноты вынырнул Харди, застав их врасплох. Он протянул командующему зеленую бутылку. — Вода, сэр.

— Где вы ее достали?

— Тут есть небольшой пруд, сэр. Мы процедили воду и использовали несколько хлорных таблеток. Думаю, можно пить, сэр.

— Ну хорошо, — голос подполковника Бакленда снова оживился. — Вам обоим лучше немного отдохнуть. Завтра пойдем на юго-восток. Если повезет, сможет окружным путем выйти обратно к своим.

Дождь не прекращался, влага падала со спокойным упорством, вселявшим в них ужас. Харди забрал у одного из солдат одеяло, и они вместе с Арджуном прислонились к ствол, сидя под прямым углом друг к другу, уставившись в темноту. Беспрерывно жужжали насекомые, и кои-то веки Арджун радовался обмоткам на ногах. Но ничего нельзя было поделать с беззащитной шеей и лицом. Он прихлопнул комара и вспомнил, что крем от насекомых остался у реки Асун, в глубине вещмешка.

— Сахиб, — Арджун вздрогнул, услышав голос Кишана Сингха.

— Кишан Сингх?

— Сахиб.

Кишан Сингх что-то всунул ему в руку и ушел, так что Арджун не успел ничего больше сказать.

— Что это? — спросил Харди.

Арджун поднес руку к носу.

— Ну, полагаю, что это крем от комаров. Наверное, он отдал мне собственный.

— Вот ведь везучий сукин сын, — уныло отозвался Харди. — Мой денщик предпочел бы смотреть, как меня съедят живьем, чем расстаться с этим. Дай мне немножко, хороший он парнишка.

Спать было невозможно, приходилось только ждать, пока закончится ночь. Временами Харди что-то вполголоса напевал, а Арджун пытался угадать мелодию. Время от времени они тихо переговаривались о событиях последних нескольких часов.

— Что тебе сказал Баки, когда ты вернулся? — тихим шепотом спросил Харди.

— Мы разговаривали о том, что произошло…

— Что он сказал?

— Он винит себя.

— Но ничего нельзя было сделать.

— Но он считает по-другому. Странно было его слушать, как он говорит об этом, принимая так близко к сердцу, словно он несет за это ответственность. Я просто не думал об этом подобным образом.

— Ну а как думал?

— А зачем мне было думать?

— Для нас разницы никакой, да?

— Нет. Если бы нам было без разницы, мы бы не сидели здесь под дождем.

— Да, но подумай об этом, приятель. Например, что бы случилось, если бы мы погибли, удерживая позицию у Асуна? Думаешь, нас, индийцев, за это отблагодарили бы?

— А почему нет?

— Подумай об этих сингапурских газетах, о тех, которые пишут про храбрых молодых солдат, приехавших защищать колонию. Помнишь?

— Конечно.

— Помнишь, что все эти храбрые молодые солдаты всегда оказываются австралийцами, канадцами или британцами?

— Да, — кивнул Арджун.

— Как будто мы никогда и не существовали. Вот почему то, что случилось у Асуна, не имеет значения, по крайней мере, для нас. Удержали бы мы нашу позицию или нет, ничего бы не изменилось. Приятель, я иногда думаю обо всех войнах, в которых участвовали мой отец и дед — во Франции, Африке, Бирме. Разве кто-нибудь когда-нибудь говорил о том, что ту или иную войну выиграли индийцы? Здесь было бы то же самое. В случае победы вся слава досталась бы не нам. По той же логике и вина лежит не на нас.

— Может, для других это и не имеет значения, Харди, — возразил Арджун, — но для нас имеет.

— Правда, Арджун? Я скажу тебе, что чувствовал, убегая в сторону плантации. Честно говоря, я ощущал облегчение, я был рад, что всё кончилось. А солдаты, готов поспорить, что большинство чувствуют то же самое. Словно я наконец-то решил головоломку.

— Какую головоломку, Харди? Танки — это не игра.

Харди прихлопнул жужжащего рядом комара.