Стеклянный мост

Однажды болтался я на Помойке, ждал клиента с одним из тевтонов, может слыхал про такого Миттельшлоссера? Ну вот, он-то меня и просветил. Да так расписал вкус пресловутого поросенка, что тот мне ночами стал сниться. Ну, когда я совсем осатанел от вкусовых глюков, то плюнул на условности, прилетел я сюда и нашел сию харчевню. Так, говорю, мол, и так, напели мне в одной галактике про вашего знаменитого поросенка, герр Максимиллиан Фогт, что есть он самый совершенный жареный поросенок с хреном во всей обитаемой вселенной. А герр Макс и сообщает, что возможно мне и не очень соврали, но заведение тут дорогое и хватит ли у меня денег на означенного поросенка?

Ну, я ж одет был как всегда — свитер, штаны да башмаки. То есть как небогатый автостопник, что рюкзак в камеру хранения сунул. Так вот мы и познакомились.

Ежи кивнул и вышел наружу. Его чуть покачивало, но в целом было удивительно хорошо. Он впервые оценил точность выражения «на душе ровно» — он именно так и чувствовал — словно на время исчезли все мелкие внутренние шероховатости, такие привычные, что замечаешь их только тогда, когда они вдруг исчезают. Он прошел по безлюдной площади к одной из боковых стен собора, отсчитал нужный камень и сделал то, что рассказывала ему бабушка. И камень выдвинулся. В нем имелось углубление, где уже лежал положенный кем-то из его предков сверток. Но места оставалось еще предостаточно.

Оставшиеся фрагменты Изумрудного Жезла замерцали на пыльном свертке, от старости потерявшем цвет. Зеленые блики озарили стену, руки и грудь, и Ежи поторопился задвинуть тайник. Он встал и двинулся назад, когда его окликнул Лис. Он подбоченясь стоял перед фасадом собора, по-флотски уперев широко расставленные ноги в мостовую, словно в палубу родного буксира.

— Я здесь, — Ежи вышел из-за угла и подошел к Лису.

— Приторно, — признался Лис, глядя на фасад, — Я в свое время думал, что только православные церкви такие слащавые, но наверно это свойственно всем религиям. Правда, Черный Джек рассказывал, что в Штатах в Военно-Воздушной академии классная церковь — вся из стали и разноцветного стекла, в виде взлетающего чего — то ли птицы, то ли самолета типа «стелс».

И никаких украшений. И будто бы когда там идет вечерняя служба, то она вся светится разноцветно и красиво это очень. А ты это чудо часом не видал?

— Я на Земле вообще мало что видел, — признался Ежи, — Раньше не на что было, а сейчас как бы не хочу светиться.

— Это… — Лис смутился, — У тебя с наличными как?

— Да нормально. Пару миллионов галаксов могу одолжить, если нужно.

— Да нет, не надо, — Лис по-азиатски виновато хихикнул, — Я просто подумал — может та сотняга у тебя последняя, ну и…

— Сам виноват. То есть оба вы, и ты, и Француз… — хмыкнул Ежи, — Хорошо, я Ришара давно знаю, а ведь мог поверить. Кстати, без обид, но мне пора уходить. Я ж предупредил, что не смогу сидеть долго. Ты говорил, у тебя есть местные деньги?

— Сколько надо фантиков? — с готовностью полез в карман Лис.

— Сотняги наверно хватит. Тачку поймать. Я же расчитывал пройтись пешком, а так выхожу из графика движения, — объяснил Ежи.

— Ехать-то далече? — нахмурился Лис, доставая пачку денег. Ежи отрицательно покачал головой:

— За город. Там у меня встреча. А потом сразу улетаю.

— Понял, — Лис трезво, серьезно кивнул, — Так чего же ты будешь ловить ночью машину? От Макса и вызовем. Ты точно уверен, что одного фантика хватит?

Через пять минут Ежи уже ехал на заднем сиденье старенького «Мерседеса». Он сначала удивился, но потом вспомнил, что в России ведь тоже в качестве такси использовали не «Москвичи» или «ВАЗы», а «Волги». Дорога мягко стелилась под шины, и очень быстро он оказался на знакомой развилке, откуда его привезли в город. Он остановил машину, расплатился, отмахнулся от сдачи и пошел по грунтовке к своему кораблю. Трехмильной прогулки вполне хватило, чтобы выветрился хмель и вернулась бодрость. Морось постепенно перешла в дождь, пахло осенней промозглой сыростью, прелой листвой и грибами, и скоро Ежи включил метеополе, чтобы не вымокнуть. Маленький приборчик образовал электрический потенциал, отталкивающий падающие дождеыве капли. Дорога расстилалась перед ним серой лентой на фоне черного леса. Ежи задумался и чуть не прошел мимо «Дорко», совсем неприметного в темноте. Он услышал, как вздохнул обдув герметика пандуса и дождался, пока он откинется. Внутри корабля мягко тлели плафоны дежурной подсветки. Зверь встретил его, вставая в кровати и с хрустом потягиваясь:

— Как прогу… Ффу!!! Ну и выхлоп!

Ежи хмыкнул:

— Пошли в рубку, насекомое. Пора улетать отсюда.

— Ну конечно пора, — ревниво проворчал Зверь, — Нажрался водки, свинины, с горчицей притом, а про меня и не вспомнил!

Ежи молча, с усмешкой достал из кармана сверток одноразовых салфеток, развернул:

— Ну, водки и горчицы я не принес, а кусок поросенка — пожалуйста.

«Дорко» тихо оторвался от Тверди и плавно, беззвучно упал в низкие набухшие от воды осенние тучи.

03C Hex. JMP A;(Еще один прыжок)