Стеклянный отель

– Две тысячи пятнадцатый, – ответил Алкайтис. Значит, он находится здесь уже шесть лет? Уму непостижимо. Возможно, не стоит сбрасывать со счетов вид с пальмового острова. Белоснежные пляжи и синее море до самого горизонта под безоблачным небом – пейзаж всего с двумя красками, белой и синей, безмятежный, но невыносимо скучный. Но отель на пальмовом острове выходит на бухту со стоячей водой, а с другой стороны виднеются огромные дома, и в них уже есть жизнь. Один из особняков был выкрашен в розовый цвет; ему это запомнилось, потому что они с Винсент посмеялись над ним. Не элегантный приглушенный оттенок розового, а кричаще-розовый, как бутылочка «Пепто-бисмол».

– Какой сейчас месяц?

– Декабрь, – ответил Алкайтис. – Мы ездили в Эмираты на Рождество.

Врач с невозмутимым лицом сделал у себя пометку, и Алкайтис осознал свою ошибку.

– Простите, я задумался о своем. Сейчас июнь. Июнь 2015 года.

– Хорошо. Можете назвать дату?

– Конечно, сегодня семнадцатое. Семнадцатое июля.

– Я назову имя и адрес, – сказал врач, – и попрошу вас повторить их через пару минут. Готовы?

– Да.

– Мистер Джоунс, Сесил-Корт 23, Лондон.

– Хорошо. Запомнил.

– Который час? Примерно?

Алкайтис оглянулся, но в комнате не было часов.

– Примерно, – повторил врач. – По вашим ощущениям.

– Ну, прием был назначен на десять, и я какое-то время вас ждал, поэтому, допустим, одиннадцать.

– Сосчитайте в обратном порядке от двенадцати до одного.

Он начал считать от двенадцати до одного. Странный остров в форме пальмы немного окутался туманом в его памяти. Был ли это один остров или группа островов, которые вместе образовывали пальму? В любом случае в этом отеле они остановились с Сюзанной во время первой поездки в ОАЭ; они сидели, взявшись за руки, в ресторане с гигантским аквариумом, в котором плавала акула. Это было за год до того, как ей поставили диагноз, а значит, в его прекрасных воспоминаниях Сюзанна уже была тайно, незримо больна, в ее печени и поджелудочной железе росли злокачественные клетки. Боже, она была великолепна. Разумеется, гораздо старше Винсент, но, по правде сказать, есть определенная прелесть в спутнице жизни, которая не годится тебе в дочери и от которой не нужно ничего скрывать. Он помнил, как они держались за руки и обсуждали инвесторов. «Если ты думаешь, что Ленни Ксавье не понимает, что делает, – сказала она, – значит, мы все тут доверчивые идиоты».

– Назовите месяца в обратном порядке, – вернул его к реальности голос врача.

– Декабрь, ноябрь, октябрь, сентябрь, август, июнь, июль… Май, апрель, март. Февраль. Январь.

Волнующие минуты в отеле, восторг при мысли о том, что у него есть сообщник. «Думаешь, мы можем продолжать?» – спросил он ее. На стол подали десерт: шоколадный торт с мороженым для Алкайтиса и тарелку свежих фруктов для Сюзанны.

– Назовите имя и адрес, которые я произнес раньше, – сказал врач.

– Простите?

– Адрес?

– Это был Палм-Джумейра. – Алкайтис улыбнулся, довольный тем, что вспомнил название. – Точно, Палм-Джумейра, в Дубае. Не помню, был там номер дома или нет.

Он вышел из кабинета врача с тревожным чувством. Он понимал, что завалил последний вопрос, но разве он виноват, что его жизнь здесь невыносимо скучна и порой приходится целую минуту или две возвращаться из антижизни обратно в реальность – если можно ее считать реальной? «Я просто отвлекся, я не сошел с ума», – бормотал он себе под нос, но достаточно громко, так что сопровождавший его в камеру охранник бросил на него взгляд. Не его вина, что дни здесь протекают нестерпимо однообразно и он постоянно погружается в воспоминания – или в антижизнь, хотя его беспокоит, что воспоминания и антижизнь начинают перемешиваться.

В очереди в тюремный магазин его посетила тревожная мысль: когда он умрет в тюрьме, умрет ли он и в антижизни?

Когда он не пребывает в антижизни, то видит сны, в которых ничего не происходит, есть только накатывающая волна ужаса. Во сне он чувствует чье-то приближение, и однажды вечером после обеда, когда он читает газету в камере – наяву, не во сне, – отчетливо слышится голос: «Я здесь».

Он оборачивается. Хэзелтон уже добрый час расхаживал взад и вперед, но это сказал не он. Алкайтис долго молчал, прежде чем смог выдавить из себя хоть слово.

– Ты веришь в призраков? – спросил он как можно более непринужденным тоном.

Хэзелтон ухмыльнулся, очевидно, восхитившись вопросом. Хэзелтон жаждет общения, но ему редко удается вдоволь поговорить.

– Не знаю, мужик, я всегда хотел верить в призраков, мне кажется, было бы круто, если бы они летали вокруг нас, но я сомневаюсь, что они существуют.

– Ты знал кого-нибудь, кто их видел?

В углу камеры стоит Файзаль, но о нем Алкайтис уже умалчивает. Он пытается убедить себя, что у него галлюцинации. Файзаль никак не может здесь находиться, потому что: а) это тюремная камера и б) Файзаль мертв. И тем не менее Файзаль выглядит пугающе реальным. На нем надеты его любимые бархатные тапки золотого цвета. Он стоит под окном и вытягивает шею, глядя на луну.