Стеклянный принц

Ариэль умолял, зная – слыша, – что уже опоздал. Ну почему Фер вовремя не сказал, что желает заключить брак с двумя людьми? Почему он не сказал об этом вчера или утром? Теперь, когда королевский дворец уже знает, когда знают ближайшие к дворцу улицы, всё будет сложно, едва ли возможно исправить. Ну почему он ничего не сказал?!

– Пожалуйста, – повторил Ариэль и опустился перед молчаливым, совершенно бесстрастным королём на колени. – Пожалуйста, я вас умоляю.

Смех лорда-шута стих. В полной тишине в третий раз прозвучал далёкий крик глашатая.

– Эй, красавчик, – позвал Рами, и Ариэль поднял голову.

Рамиэль уже стоял совсем близко к ним, рядом с Люцифером, теперь же, на глазах Ариэля, нарочито, с улыбкой, он взял короля за руку и коснулся губами тыльной стороны ладони. Затем обнял и, на миг прижавшись всем мощным телом, поцеловал в губы, придерживая ладонью повернутое к нему лицо короля. Поцелуй двух крупных и мощных, одинаковых по росту и силе мужчин был коротким и скромным, но Ариэль резко опустил голову и даже зажмурился, как если бы невольно увидел нечто совершенно постыдное.

Таким оно и было. Если бы о подобном извращении узнали, то никакой титул и подвиги не спасли бы доброе имя альфы, запутавшегося в отношениях с собственным полом. Истинное чувство или природная склонность привели бы одного из любовников к изменению статуса, так что у них, извращенцев, альф, играющих в страсть друг с другом, не нашлось бы никаких оправданий, не считать же за них похоть или бесстыдство.

Ариэль был не в силах представить их вместе, но тот поцелуй всё ещё стоял перед закрытыми глазами. Какой позор.

– Теперь ты понимаешь? Нам нужен этот ребёнок и именно от омеги. Иначе как мы, влюблённые, могли бы его получить друг от друга? – без капли смущения, бравируя и рисуясь, сказал Рамиэль.

Он не требовал ответа, спрашивал ради красного словца, и Ариэль промолчал. Его лицо запылало сильней, чем даже в купальне, когда он стыдился собственного унижения. Но теперь, когда он узнал, что корона легла на голову недостойного, всё его существо охватил и стыд, и гнев, и отчаяние бессильного и безмолвного.

– Ты нас осуждаешь? – спросил лорд-шут, в то время как король произнёс с изрядной долей укора: – Рами, перестань.

– Нет. Не останавливай меня! – заспорил Рами. – Я хочу знать, что думает о нашей любви этот маленький девственник. – И потребовал у Ариэля: – Говори!

– Творящий такое не достоин не только короны, но и титула лорда. Ваши поступки оскорбляют честь ваших отцов, – сказал Ариэль, глядя в пол.

Он всё ещё стоял на коленях, но чувствовал себя как на рыночной площади балаганным шутом перед парочкой изгаляющихся в пошлых шуточках актёров, один из которых напялил на себя соломенный венец. Какой фарс, ужасно похожий на плохую шутку. Но разве король способен шутить так? Или позволять себе или другу унижать королевскую честь?

– Ты только посмотри на его скорбную мину! – воскликнул главный лицедей, когда второй повторил с большей строгостью: – Перестань уже.

Шут продолжал изгаляться, требовал ответы на всё новые и новые вопросы, но не получал ничего. Не произнеся больше ни слова, Ариэль поднялся на ноги и теперь стоял, глядя в пол, не желая даже взглядом касаться этих людей. Где-то там, далеко, глашатай шёл по улицам большого города, возвещая о королевской свадьбе: союзе двух альф-извращенцев и его, Ариэля, позоре. Боги, похоже, совсем отвернулись не только от него, но и от всей страны.

– Хватит уже, Рамиэль! – прозвучало по-настоящему зло, как вчера, перед тем, как Фер унизился до избиения беззащитного пленника.

Ариэль поднял голову, чтобы увидеть, как Рами, лорд-шут, по-дружески, будто большой мальчишка, толкает в плечо разъярённого Фера, своего сюзерена, и широко улыбается – ведёт себя точь-в-точь как нашкодивший сорванец.

– Да ладно тебе. – Рами засмеялся. – Было весело. Он поверил.

Фер покачал головой и одарил Ариэля пристальным взглядом.

– Мы друзья, – снизошёл он до объяснений.

– Почти братья, – подхватил Рами. – И всегда хотели породниться. – Улыбка стекла с его розовых губ, взгляд посуровел. – Но благодаря твоему отцу у меня больше нет свободных братьев-омег, а у Фера не осталось никого из родни. Так что будет вполне справедливо, что ты, его сын, первенец, альфа, своим телом возместишь наши потери. Больше чем справедливо – милостиво, милосердно по отношению к тебе. Всего один ребёнок вместо всех тех, кого мы потеряли. Это так мало.

Горло Ариэля болезненно сократилось. В сказанное он поверил немедленно, а вот страсть между этими мужчинами ему не удалось даже представить. Ладно ещё лорд Рами, он, кажется, в шутку мог бы провести время даже с козой, но милорд Фер выглядел холодней самого сильного мороза за последние тысячу лет. И его холодность представлялась Ариэлю самым лучшим его качеством.

Его догадку подтвердил и лорд-шут:

– Родишь, и будешь свободен. Если бы я решал, ты бы остался и родил нам и двоих, и троих, ходил бы с пузом до старости лет. Радуйся, принц, что решаю не я, и что Фер смотреть не может на твоё лицо.