Стеклянный самолет

— Ху… нас! — отозвался на том конце провода начальник. — Быстро бери руки в ноги и выезжай ко мне. Через два часа прибывает генерал. Ты меня понял? — прохрипела трубка.

— Какой генерал? — заикаясь, проблеял Урбонас.

— Ты что, там себе совсем мозги отморозил? — грозно спросила трубка, — «Сам» приезжает. Сегодня у меня проводит совещание, а завтра по всем командировкам Чуйского тракта с инспекцией поедет. К тебе первому. У тебя же — женская. Так что оставь за себя этого, как его? Ну ты меня понял. Молодого. И чтоб порядок был! Пока будешь у меня на совещании, пусть твой зам все говно подчистит. И чтоб комар носа! И смотри у меня, чтобы никаких жалоб со стороны спецконтингента не было. Если что, ты меня знаешь — сгною. Ты все понял? Давай. Жду.

Урбонас положил трубку и только тогда понял, что протрезвел окончательно. Вспомнил, что было вчера вечером и, мгновенно вспотев, как был в тулупе и валенках на босу ногу опрометью бросился прямо через сугробы в казарму караульных. Ударом ноги распахнул дверь. Влетел в прокуренное помещение и замер на пороге. Кругом — на полу, на койках, даже на столе, среди грязной посуды с засохшими объедками и пустыми бутылками — смятые грязные окровавленные простыни. — Лейтенант! — белугой взвыл капитан, — где ты, чтоб тебя черти разорвали!

— Здесь я, — шумно задышал в затылок лейтенант.

— Что здесь происходит? Я тебя спрашиваю? — указывая на спящих вповалку казахов, закричал Урбонас. — Зэчка где?

— Я приказал отнести ее в барак к Верке-фельдшеру, — промямлил лейтенант. — Я зашел сюда ночью, а эти скоты, — лейтенант кивнул на храпящих солдат, — разложили ее на столе, а вокруг все в крови. Я подошел, а она уже без сознания. Еле оттащил от нее этих дебилов. Простыню чистую скомкал и заткнул ей между ног. Так и отнесли к Верке в барак.

— У-у! — взвыл Урбонас и, схватившись за голову, выскочил на улицу. Пронесся, не замечая сугробов, в женский барак, влетел и снова замер на пороге. На столе, застеленном белоснежной простыней, вытянувшись во весь свой небольшой рост, лежала она. Чистая, умытая, с умиротворенным выражением лица отмучившейся грешницы. Тонкие белые руки спокойно лежали вдоль тела покойницы. Чистенькая роба, отглаженная темно-синяя юбка, на ногах бумажные носки. А вокруг толпа женщин. В скорбных темных платках. На землистого цвета лицах, обращенных к нему, — ничем не прикрытая ненависть. И не просто ненависть, а лютая, испепеляющая и не знающая страха и границ. Урбонас, не выдержав этого взгляда сотен горящих ненавистью женских глаз, попятился к двери и, едва ощутив спиной ее холодные доски, развернулся и стремглав выскочил наружу, едва не сбив с ног лейтенанта…

Москва, Лубянка, июль, наши дни

— Таким образом, — закончила я доклад, — мы имеем все основания полагать, что интересующие нас события так или иначе завязаны на проводнике со столь яркой биографией. Связь Урбонас — Лиза Каменева я сразу отметаю. Она в то время была еще совсем младенцем. Тетерников провел на Лубянке всего три дня и потому, как мне кажется, вряд ли успел поиметь «зуб» на органы. Хотя тот факт, что среди остальных членов экспедиции Тетерникова не было репрессированных, пока абсолютно ни о чем не говорит. Скорее даже — наоборот. Но все возможные связи Урбонас — Тетерников я бы со счетов не сбрасывала. Наш профессор — пока единственный выживший из всех сотрудников института, оказавшихся в застенках НКВД в приснопамятных тридцатых. А посему, — обратила я свой взгляд к генералу, — считаю целесообразным искать тех, кто еще из всей этой компании уцелел после ареста. А для этого до нашей командировки на Алтай считаю необходимым самым внимательным образом ознакомиться со всеми делами, которые вел Урбонас в свою бытность следователем на Лубянке. И, по возможности, опросить всех уцелевших фигурантов. Если, таковые остались еще в живых. Уверена — мотив, если он, конечно, есть, мы найдем в этих документах.

— Ну, что же, если возражений нет, — обвел нас внимательным взглядом генерал, — я дам команду предоставить вам, Ростова, все интересующие материалы.

— И, пожалуйста, сделайте официальный запрос в Исторический музей по поводу этого злополучного скифского щита. Возможно, они успели сделать какие-либо описания или даже фотографии раритета. Ну и если уж совсем повезет, то неплохо было бы встретиться с сотрудниками музея, видевшими, а еще лучше, держащими в руках этот экспонат, — добавила я.