Стеклянный занавес

– Останкино, – прошелестела Настя.

Когда подъехали к дому, Вилена Васильевна нахмурилась:

– Чё в дворец свой не везёшь, Алексеева?

– Нет у меня дворца, врут газеты, – засмеялась Валя. – Вы ж меня знаете.

– Девка ты честная, но чтоб дома с такой красотой не было? Вона какие дома у артисток по телевизору показывают! – огорчилась комендантша.

– Вилена Васильевна, – заулыбалась Валя. – Сейчас с матерью познакомитесь.

– Мотай на ус, Настька, как в Москве погано живут! Оно тебе надо? – подчеркнула Вилена Васильевна.

Мать была настолько разочарована гостями, что с трудом это скрыла. В большой комнате всё было готово к застолью, салаты и нарезки благоухали на лучшем шведском сервизе.

Расселись, взялись за вилки, Денис открыл шампанское, разлил по бокалам:

– Предлагаю тост за конец старой жизни и начало новой!

– Ну, Алексеева, рассказывай! – скомандовала, выпив, Вилена Васильевна.

Мать встрепенулась, «Алексеева» здесь была она, и Валя кивнула ей, мол, «вольно»:

– Лучше расскажите, что у вас?

– А всё прахом пошло… Больницу помнишь? – махнула комендантша рукой. – Без денег теперь только йодом мажут. Не помогло – помирай. Пивной завод перестроили, всех споили.

За столом она как-то пришла в себя и от потрясения телевидением, и от разочарования пятиэтажкой.

– А в училище как?

– Раньше фершалы были в чести, теперь стали техников учить, что протезные зубы делают! Один блатняк пошёл, говорят, деньги они за зубы гребут лопатой, – поморщилась Вилена Васильевна.

– А в общежитии нашем?

– Бабу Вилю из общежития попёрли… – провокационно хихикнула Настя.

– Язык-то прикуси! Не попёрли, а сама ушла! Я ж двери-то после десяти запирала. На кой мне б… и в общежитии? – стала она объяснять. – Они и бежали бегом, одна шалава в двенадцать припёрлась, но дверь-то закрыта. А ей мать челночная сотовик купила, как начальству. Замёрзла шалава да в милицию позвонила, что не пускают. Приехал сопляк в погонах, по какому, говорит, праву двери запираете? Дело завёл, что ноги она отморозила!

– Вот сволота! – откликнулась мать, раскладывающая по тарелкам огненные пельмени и распознавшая в комендантше социально близкую.

– Я ж им говорю, в пояс должны кланяться, что б…й в общежитии извела! Дело милицейское закрыли, но уволили. С почётом проводили, – возмущённо рассказала Вилена Васильевна, а Валя, Вика и Настя понимающе переглянулись. – Я в этой системе всю жизнь проработала! Мимо меня мыша не проскочит! Где они лучше возьмут?

– Теперь бабу Вилю приставили меня охранять, – прыснула осмелевшая после шампанского Настя.

– В ухо говори! – гаркнула комендантша и перевела взгляд на Дениса. – Какого парня отхватила, Алексеева! Шик, блеск, красота! Всё как в открытке писала про мужа в очках! Не зря я тебя в Москву-то отправила, семь верст киселя хлебать!

Вика с Настей уже давились от хохота.

– Предлагаю выпить за Вилену Васильевну и финал моей телевизионной деятельности! – подняла Валя бокал. – Остаёмся жить-поживать в этой квартире!

– Чего городишь, доча? – застыла мать. – Вещи вон уложены!

– Придётся распаковать…

– Выгнали её с телевизора, что ли? – спросила мать, глядя на Дениса, поскольку мужчина всегда был для неё главным авторитетом.

– Давай потом про это, – предложила Валя.

Но та ушла в свою комнату с окаменевшим лицом и, запираясь, хряснула шпингалетом. Открыла только Вике, и неизвестно, как та её утешила, но мать вернулась, стала хлопотать вокруг Вилены Васильевны и Насти, демонстративно не замечая дочери.

Когда Денис привёз Валю с Викой к себе, Вадик обрадовался и отдал Вике свою комнату, считающуюся в квартире лучшей. Попытался с ней посекретничать, но Вика отмахнулась:

– Тебе, пионэру, спокойного слипа! У меня батарейка кончилась. Вертухайка с фиксами меня добила.

– Фиксы – это золотые зубы у блатных и спекулянтов, а у неё железные. Такие зубы в провинции у многих, – поправила Валя.

– Ты с этой комической старухой в старших классах познакомилась? – спросил Денис.

– Я не училась в старших классах. У меня днём было медучилище, а вечером, спасибо Вилене, массаж за три рубля. Два мне, рубль – ей. Благодаря этому ела досыта. Работа физическая, а я ещё росла.

И «пионэр» Вадик во все глаза уставился на Валю, потому что никогда не видел человека, который в возрасте старшеклассницы утром учился, а вечером работал. И не всегда ел досыта.

– Черт принёс эту Вилену! – сказала Валя уже в постели.

– Она тебя в Москву отправила, она тебе все точки над «i» расставит. Гештальт завершился.

Вале было неловко спрашивать, что такое гештальт, она села в постели и сказала:

– Денис, твоя жизнь идёт по вертикали, моя по кругу. Ты на старости лет будешь академиком, а я кем-то вроде бабушки Поли, к которой с окрестных деревень ездят лечиться. Я попробовала и кино, и телевидение, и политику, и светскую жизнь, всё это не моё. А для твоих родителей я всё равно массажистка и подстилка Горяева.

– Для моих родителей ты – невестка, которая от них прячется!