Стеклянный занавес

– Какая из меня сейчас невестка? Вика рожает – кроватку в нашу с ней комнату ставим. Олю из больницы выписывают, домой отправить – снова на наркоту сядет. Вилену с девчонкой на улицу выставить не могу. Ещё и Соня едет!

– Всё решаемо, если не драматизировать.

– Был бы ты из простых, я б сюда Вилену с девчонкой поселила, пока осмотрится, вуз выберет, поступит, общежитие получит.

– Вилена колоритна, – усмехнулся он.

– У неё в общежитии была кличка Гестапо, и она через час где угодно устроит тюремный режим.

– Посели сюда Олю, – предложил он.

– С гепатитом С???

– Хорошо, тогда Соню, – уже без всякого энтузиазма добавил Денис.

– Соня раз в год в дурке, а сейчас полностью невменяема, – вздохнула Валя. – Будет в трауре таскать сюда всех приглянувшихся кобелей.

– Назначила себя ответственной за всех, – остановил её Денис. – А может, тебе «нести по силам»?

– Вилена и Соня помогли мне выжить, а Вике и Оле я помогла выжить. Это мой крест. – Но тут же поправилась: – Точнее, карма. Думала окна квартиры на Пречистенке замаскировать, будто выходят на деревенскую улицу. А москвичи за Пречистенку родную мать продать готовы.

– Потому что Пречистенка – сердце Москвы.

– А мне она зачем? Журналистам показывать, чтоб дуры завидовали? По деревне шла, со мной все здоровались, потому что такая же, как они. А по Москве иду, все со мной здороваются, потому что я не такая, как они.

Утром сотовый раскалился как утюг, журналисты требовали подтверждения, что Валя действительно уходит из «Берёзовой рощи» и что на съёмке был её муж, а не подставной актёр.

Представители других каналов предлагали такие условия, что Валя почувствовала себя картиной на аукционе, который посещала с Викой.

Звонили потрясённые и обиженные поклонницы, купившие номер её сотового в коридорах Останкино. Не позвонил только Горяев.

Мгновенно вернувшаяся в Москву Ада выдала в эфир на следующий день рекламную нарезку из самых клубничных мест этой съёмки, чем окончательно взорвала прессу.

Газеты написали, что продюсерша Рудольф меняет формат передачи «Берёзовая роща», делая её конкурентом передачи «Про это» с Еленой Ханга.

Валя заехала домой взять кое-какую одежду и посмотреть, ужилась ли мать с комендантшей Гестапо. Мать собрала по киоскам всю подборку газет и осторожно заглядывала заехавшей домой Вале в глаза, но ничего обнадёживающего в них не видела.

А Вилена Васильевна вошла в квартиру как нож в масло: целый день смотрела с матерью телевизор, поучала, как готовить и убирать, хотя не имела одной десятой материных умений.

Но мать выглядела дико довольной, избыточная свобода омрачала её московскую жизнь, а комендантша полностью удовлетворяла потребность в гражданине начальнике. Она даже позволила Вилене гонять Шарика с дивана, грозя палкой.

Узнав об этом, Вика позвонила матери со словами, что если старая вертухайка тронет Шарика, она её сбросит с балкона. И мать пожурила Вилену:

– Шарика палкой нельзя! Больно породистый. Люди в парке сказали – у него одна «женитьба», прости господи, стоит как две мои пенсии. Только мы его пока не это.

И Вилену настолько поразили московские нравы, что она разразилась обвинительной филиппикой на тему того, что мужика в телестудии палкой можно, а псину нельзя, что у мужика случка ничего не стоит, а у собаки аж две пенсии.

Обезопасив от Вилены Шарика, Вика придумала Насте липовое расписание подготовительных занятий во ВГИКе. Настя сматывалась под этим предлогом и гуляла по Москве.

Вилена чуяла обман, но не знала, как проверить. А Валя с Викой, переселившись к Денису, шутили, что комендантша второй раз выдала Валю замуж за москвича.

Квартира Дениса потеплела от женских вещей, голосов и запаха еды, хотя готовить не приходилось. Мать требовала, чтоб Денис ежедневно заезжал на машине за кастрюльками для Викуськи, но размеры кастрюлек покрывали аппетит всей компании.

Как-то мать позвонила с вопросом, висит ли у Дениса хрустальная люстра. Хрустальная немецкая люстра действительно висела в гостиной, жутко в неё не вписываясь.

Денис с Вадиком со смехом рассказали, как мутерша паковала её в Германии, отправляя с поездом и обёртывая ватой. Не повесить её означало обидеть мутершу.

– Почему спрашиваешь? – насторожилась Валя.

– Вилена открытку с попугаем дала, что ты с Москвы послала. Там про мужа в очках, сына с дочкой и хрустальную люстру.

– Да, помню, – улыбнулась Валя.

– К нам в Прялкино после войны ходил одноногий с шарманкой. И точь-в-точь такой попугай на ней сидел и билетики тащил, навроде гадания, – задумчиво сказала мать. – Мне этот попугай хорошего не вытаскивал, а тебе вон сколько всего, даже люстру хрустальную!

Очки на мужчинах покоряли Валю с детства, но Вика с Вадиком были чужими детьми, хотя любила она их как своих. Претенциозная хрустальная люстра покупалась чужими руками для чужой жизни, а Валя настойчиво рвалась в свою собственную жизнь.