Стеклянный занавес

Она упаковала вещи и, чтобы сделать приятное Кристиану, обула те самые «туфли мечты». И, спустившись в бар первого этажа, застала Кристиана, пьющего кофе с боливийскими супругами. Они тоже ждали машину в аэропорт.

Кольяуаси в чарличаплинском котелке заулыбалась и поманила Валю жестами. Валя хотела расспросить Кольяуаси о лечении внука с ДЦП. И ещё о том, по-прежнему ли в их краях для обезболивания схваток жуют листья коки, как рассказывал Лев Андронович.

Бабушка Поля тоже знала отвар для обезболивания схваток. Туда в хитрой пропорции входили листья мяты перечной, листья трифоли, корень валерианы и соплодия хмеля.

Беременная собирала растения по прописи и носила с собой в маленьком мешочке. Смесь настаивалась полчаса, и, почувствовав первые схватки, женщина успевала приготовить её сама.

В дорогу Валя надела бусы из крупного янтаря, подаренные пациенткой из Калининграда. Зная, что Валя не берёт подарков, она оставила Маргарите пакет с запиской и убежала.

Боливийка одобрительно ткнула в бусы пальцем.

– Кольяуаси, это камень из смолы хвойных деревьев, – объяснила Валя. – Он лечит от депрессии, простуды, ангины, нормализует щитовидку.

– Не знаю, что такое щитовидки, – извинился Кристиан и перевёл остальное.

Кольяуаси что-то ответила мужу, тот перевёл Кристиану, а он – Вале:

– У неё есть такой камень из мексиканского штата Чьяпас, но такого светлого она никогда не видела. Такой стоит много денег.

Валя сняла бусы, протянула Кольяуаси, но та замахала руками и стала отодвигать янтарь от себя. Муж что-то сказал ей, она замотала головой ещё сильнее, и супруги снова начали браниться.

– Переведите, пусть Кольяуаси возьмёт бусы. Они будут напоминать обо мне, – попросила Валя.

Кольяуаси обречённо взяла бусы и показала мужу жестами, видишь, меня заставили. И что-то снова сказала мужу, тот Кристиану, а он перевёл Вале:

– Говорит, нехорошо делать так перед дорогой. Будут проблемы.

– Скажите ей, русская примета разрешает делать подарки перед дорогой! – попросила Валя, но супруги снова заспорили.

Боливиец достал портативную кинокамеру, а Кристиан перевёл:

– Он делает фильм о телефоруме для телеканала. Люди поют на своем языке то, что у них в сердце. Я буду переводить.

Было неудобно отказаться, да и в баре было пусто. Валя откашлялась, выпрямила спину и, глядя в камеру, запела бабушкину любимую:

– Напилася я пьяна…

– Делаю перевод: «Я выпила алкоголь»? Правильно? – спросил Кристиан, и Валя согласно опустила ресницы.

Кристиан перевёл на английский.

– Не дойду я до дома… – пела Валя.

Бармен вышел из-за стойки и с интересом подошёл поближе.

– «Мой маршрут стал другим, я не иду домой…» – перевёл Кристиан.

– Довела меня тропка дальняя…

– «Кто-то далёкий помог идти…»

– До вишнёвого сада…

– «Я иду в театр смотреть пьесу “Вишнёвый сад”…»

– Там кукушка кукует…

– «В театре поёт деревянная птица в часах…»

– Моё сердце волнует…

– «Моё сердце имеет болезнь…»

– Ты скажи-ка мне, расскажи-ка мне, / Где мой милый ночует…

– «Скажи, деревянная птица в часах, где спит бойфренд?»

Валя пела с душой, посмотрела на Кольяуаси, увидела, что её глаза на неподвижном индейском лице полны слёз. Замолчала, не допев, а Кольяуаси обняла Валю и взволнованно заговорила.

Боливиец перевёл Кристиану, а Кристиан Вале:

– Она видит боль вашей души. Она сделает это. Она аймара, и у них в голове всё наоборот: спереди прошлое, а сзади будущее. Она видит ваше прошлое и сделает вам хорошее будущее.

Кольяуаси надела подаренный янтарь, странновато смотревшийся на скреплённой шали, отошла от стола и позвала Валю знаками встать напротив. Потом подняла Валины руки вверх с растопыренными пальцами, сделала так же, закрыла глаза и начала раскачиваться, бормотать и подвывать.

Валя не столько поняла, сколько почувствовала, что это ритуал, и с готовностью нырнула в облако густой тяжёлой энергии, идущей от Кольяуаси. Боливиец что-то шептал Кристиану, бармен подошел ещё ближе, чтоб не пропустить экзотическое шоу.

Но Валю словно унесло от них волной, перед ней было только ставшее огромным смуглое лицо Кольяуаси. И вдруг, почти как в регрессионной терапии, но при открытых глазах, она увидела перед собой толстое стекло.

Боливийка почувствовала, что Валя видит его, улыбнулась уголками губ, не открывая глаз, и зашептала:

– Пачамама, Пачамама, Пачамама…

А потом резко соединила руки в замок и с размаху ударила по этому стеклу. Валя услышала звон, с каким бармен бросал в шведском ресторане в железный бак пустые бутылки, не принимаемые на переработку.

Осколки стекла посыпались на носки «туфель мечты». Валя тряхнула по очереди ногами, чтобы сбросить их, и провалилась в темноту…

Когда открыла глаза, полулёжа на барном диване, над ней склонились Кристиан, боливийцы и бармен. Слабость была такая, что с трудом поправила волосы. Острая боль внизу живота означала, что посреди цикла начались месячные, чего сроду не бывало.

– Я позвоню врачам по вашей страховке! – почти кричал побледневший Кристиан. – Эта ведьма хотела убить вас!