Стеклянный занавес

А Кольяуаси смотрела Вале в глаза, словно внимательно разглядывала её радужку. Взяла у официанта и протянула Вале стакан с водой. От воды стало лучше.

– Я всегда боялся этих стран! Они живут ритуалами людоедов! – причитал Кристиан. – Я не буду делать тур в Боливию!

Кольяуаси что-то говорила мужу, тот переводил это перепуганному Кристиану, а Кристиан Вале:

– Она опять говорит про стекло. Что предупреждала, это плохо перед самолётом, но вы просили. Это было стекло между вами и мужчинами. Вы сделали его в детстве, вы их боялись. Говорит, разбила его.

– Скажите Кольяуаси, что я благодарна за ритуал. – Валя приложила руки к сердцу, хотя не понимала, как встанет на ноги.

– Её муж говорит, что её зовут Хесуса, а «кольяуаси» означает ведьму, – перевёл Кристиан. – Что из Европы к ней приезжают лечиться и платят больше денег, чем ему за фильмы. Вы сможете идти? Машина ждёт.

Валя поднялась с таким трудом, словно впервые встаёт после тяжёлой болезни. Она потянулась к боливийке и поцеловала её упругую тёмную щёку. Хесуса кивнула и повела Валю в туалет.

Там достала из сумки мешочек, расшитый бисерными узорами, а из него длинную подушечку из пёстрой ткани. И если бы не показала, куда её засовывать, Валя бы в жизни не догадалась, что это самодельная прокладка.

На прощание они обнялись, и, опираясь на руку Кристиана, Валя побрела к машине, а бармен и боливиец потащили её сумку и чемодан.

– Инквизиция за это делала для ведьм костёр! – не мог успокоиться Кристиан даже в машине. – Вы могли умереть!

Валя стала его успокаивать:

– Я думала, её зовут Кольяуаси. Она в электричке показала на себя, сказала «кольяуаси». И я всё время обращалась к ней как к колдунье и заплатила дорогими бусами. Она поняла, что я прошу сделать ритуал, и сопротивлялась. Она говорила, нельзя перед самолётом.

– Значит, я плохой переводчик, – ещё больше расстроился Кристиан.

– Колдуньи понимают друг друга без перевода. Я и не мечтала о ритуале! Это бесценный опыт, огромное вам спасибо!

В аэропорту Кристиан требовал, чтоб Валя села в инвалидную коляску, она отказалась, поблагодарила за всё, попросила звонить, когда снова соберётся в Москву. А Кристиан так расчувствовался, что растерял всё своё высокомерие и стал похож на взволнованного подростка.

Валя, пошатываясь, побрела в зону отлёта, осторожно устроилась в кресле самолёта и закрыла глаза. До приземления купалась в тёмных лоскутах полусна, полубреда, и в лицо ей салютами летели осколки разбитого Хесусой стекла.

В одном осколке отражался пьяный оскал отца, в другом – натягивающий треники дядя Коля, в третьем – суетливый Юрик, в четвёртом – самовлюблённый Лошадин, в пятом – картинно падающий на колени Лебедев, в шестом – угрожающий гэбист Николай, в седьмом – альфонс Вася, в восьмом – взводящий курок Марк, в девятом – барабанящий нервными пальцами Михаил, в десятом – Виктор, скупо отвечающий «обсудим после выборов»…

А ещё в Валиной голове пульсировала перевёденная Кристианом фраза: «Она аймара, и у них в голове наоборот: спереди прошлое, а сзади будущее». Он и до этого объяснял со слов мужа Хесусы, что будущее для аймара позади, поскольку невидимо, а прошлое впереди, поскольку известно.

С трапа сошла, еле волоча ноги. Незнакомый мужчина помог погрузить вещи на тележку, а кинувшаяся на шею Вика воскликнула:

– Фигасе! Ты же стойкого зелёного цвета!

– Аллергия на экологически чистую страну, – пыталась пошутить Валя.

– Героинщики так и откидываются. Барыги дозу говном бодяжат, потом чистяк обломится, и сразу передоз, – подыграла Вика. – Чё случилось?

– Отравилась селёдкой с вишнёвым соусом, – соврала Валя.

Один маленький и два больших лестничных пролёта собственного подъезда показались восхождением на Арарат. Навстречу радостно загавкал Шарик и вышла мать.

– Проходите, проходите, сюда ставьте! – скомандовала мать водителю, поднявшему чемодан и сумку. – Ты, доча, бледная, как из гроба встала! В самолёте, говорят, мутит, как с перепою!

– Отравилась, – сказала Валя, умылась, разделась и буквально рухнула на свой диван. – Вик, прикрой меня и принеси воды.

– Может, какой ихней болезнью заразилась? – забеспокоилась мать. – Мише позвоню, скажет, какую таблетку надо.

– Отлежусь. Лучше скажи, за кого голосовала?

– За Ельцина, как ты велела, – убеждённо закивала мать, и по голосу Валя поняла, что та голосовала за Зюганова. – Хотя, конечно, при коммунистах всё было…

Хотела напомнить, что у матери при коммунистах уж точно ничего не было, но пожалела сил. Знала от Вики, что Ельцин получил в первом туре 35,28 процента, а Зюганов – 32,04.

– Морсу из ягоды надавить, как Викуське? – спросила мать, словно подчёркивая, что для Вали ни разу в жизни морса не делала.

Как говорится, «не баловала».

– Мой серебряный браслет в графин с водой киньте и балкон распахните, – попросила Валя.

– Темняк вокруг глаз такой, будто бухала без передышки, – констатировала Вика.